– Да уж, эти талантливые детки. Ульянке вот главную партию дали. Саму Одетту, а она по клубам ночами шляется. И как тут реагировать, Оксан, вот как? – сетует старшая Никольская, начиная разглагольствовать о безответственности дочери и вспоминать свое прошлое, неосознанно повышая голос.
Громов в который раз поднимает стопку, чокаясь с отцом, Дёмой и Артуром Павловичем, вливает в себя ее содержимое залпом.
Все подобие хоть какого-то настроения пропало сразу, как только Ульяна спустилась в гостиную.
В клубе он заметил ее случайно. Вникал в Аркашин рассказ и, невзначай обернувшись, пригляделся к столпившимся внизу людям, не сразу сообразив, что там вообще происходит.
Когда спустился, еще долго не признавал, что это она. Но сомнения развеялись позже, в кабинете. Это была Ульяна. Красивая, изящная, но совершенно другая. Эти три года очень сильно ее изменили.
Так некстати разлитый бокал вина и огромное красное пятно на белой рубашке дали им шанс уединиться. Он и правда ее не узнал, сначала не узнал. Все те же глаза девочки-мечтательницы разнились с внешним видом из его воспоминаний.
Когда вернулся из Америки, думал, что все, что он чувствовал тогда, было лишь иллюзией. Переизбытком тестостерона, но, столкнувшись с ней в этом чертовом клубе, дотронувшись, мог твердо заявить, что его теория рушилась на глазах. А сегодня, когда Ульяна спустилась в гостиную, он не слышал абсолютно ничего, лишь жадно вглядывался в ее лицо, ощущал зарождающуюся внутри злобу.
Ульяна вновь ловит его взгляд, неосознанно касается лица, убирает за ухо прядь, немного ерзает на стуле, улыбается, делает вид, что слушает рассуждения родительниц.
– Покурю, – сообщает Громов и поднимается со стула.
Никольская подается вперед, понимая, что выглядит подозрительно, но ее до сих пор мучает вопрос: он узнал ее вчера? А сегодня? Он понял, что она – это та девушка из клуба?
– Простите, – поднимается следом, – мне нужно подышать свежим воздухом, плохо себя чувствую.
Перешагнув порог, она неуклюже хлопает дверью, привлекая к себе внимание того, кто нарезает круги вокруг гамака с сигаретой в зубах. Переступив с одной ноги на другую, девушка обнимает себя руками и, немного подобравшись, вытягивает шею, растирая предплечья ладонями.
Громов не церемонясь подходит к ней вплотную, прищуривается, выдыхая дым в сторону.
– Что за цирк? – давит взглядом.
– Не поняла?!
– Что за представление ты устроила в клубе?
– Значит, ты меня узнал?
– Видимо, ты очень этого хотела? – подается вперед и немного грубо хватает ее за руку.
– Все, чего я хотела, это хорошо провести вечер, – Ульяна пожимает плечами, стараясь не оставаться в долгу.
– Надеюсь, что приключений ты себе нашла.
– Конечно нашла, – утвердительно кивает, наблюдая за Степиной реакцией.
Никольская больше не отводит взгляд, смотрит прямо в его глаза. Кладет раскрытую ладонь на мужскую грудь, замечая, как расширяются его зрачки, а сама немного приподымается на носки. Рука скользит выше, к его плечам, касается шеи. Трепет, окутывающий тело, завораживает, она не может отстраниться, втягивает воздух, и легкие заполоняет запах терпкого аромата мужского парфюма.
– Помнишь, – облизывает губы, делает это медленно, – ты сказал, что между нами ничего не может быть? Помнишь? – прижимается к нему всем телом. – Скажи мне это сейчас, – шепчет в губы, – скажи.
Громов не отстраняется, продолжает на нее смотреть. Подмечать незамеченные до этого детали, понимать, что она выросла, что она красива. Ему хочется до нее дотронуться, но он не позволяет себе этого, крепче сжимает сигарету, дым которой обволакивает пальцы. Смотрит в синие глаза, горящие желанием и внутренним обожанием, на подрагивающие пушистые ресницы. Вскользь касается ее запястья, невзначай вырисовывая на нем ведомый лишь ему узор.
Ульяна легонько прислоняется своими губами к его. Закрывает глаза, крепче сжимая руки в кулаки. Чувства обостряются. Громов запускает пальцы в ее светлые волосы, дотрагивается до щеки, глубже проникая языком в девичий рот. Контроль летит к чертям.
Ульяна улыбается, продолжая целовать его в губы, прижиматься теснее, наслаждаясь моментом, ее самоконтроль трещит по швам. Распахнув глаза , она отчетливо видит, как входная дверь, оставшаяся позади, приоткрывается и в этом небольшом проеме появляется мамино лицо.
Столкнувшись с дочерью глазами, женщина мгновенно закрывает дверь.
Громов слышит хлопок, прекращая поцелуй. Его руки все еще крепко стискивают Ульянину талию.
– Скажи, – Никольская говорит настойчиво, потому что терять ей уже нечего, мама непременно снимет ей скальп, – скажи, что тебе все равно, – нервно улыбается, ждет ответа и громко кричит глубоко внутри. Бьется в стены, окрашенные его молчанием.