Я присела на корточки возле Люси, позволяя ей выплакаться. Не успокаивала ее. Не чувствовала смущения, когда люди, входящие и выходящие из кафе, глазели на нас. Не говорила слов сочувствия. Я сосредоточилась на случившемся со мной откровении. Я словно слышала голос Бэт, шепчущий из небесных врат, и она простила меня. Или, возможно, я впервые за много месяцев смогла отпустить свои прошлые грехи. Смогла простить себя. Все благодаря Люси и ее признанию. Я не хотела быть жертвой. Я не хотела, чтобы мой мир разорвали на части. Я хотела справедливости, но поняла, что ее нужно искать другим способом. Я хотела защитить свое тело, свой разум, потому что видела, что случается с теми, кого лишили такого права.
Я довезла Люси до моего дома. Мы провели весь вечер в моей спальне, и я рассказала ей все, как до этого рассказала доктору Мэрривезер. Она вздохнула с облегчением, когда я пообещала ей, что отказалась от плана подставить Кэла, и поощряла меня обнародовать информацию о «Воображаемой Блядской Лиге». Я предложила ей дать показания, но она возразила, что нет веских доказательств.
— Ты хотя бы расскажешь своим родителям? — спросила я.
Люси пожала плечами.
— Что они могут сделать?
— Я не знаю, но они твои родители, и они любят тебя.
Уголок рта Люси приподнялся.
— Я полагаю.
— Ты подумаешь об этом? — давила я.
Она кивнула, затем взяла меня за руку.
— Да, Брук. Но я обдумаю то, что ты сказала, только потому, что ты такая милая.
Я ухмыльнулась.
— Я не милая, Люси.
— Милая. Я знаю, что Кэл вешал тебе на уши всякую лапшу обо мне, но ты всегда была милой, даже когда я на какое-то время перестала с тобой разговаривать.
— Я должна была сказать тебе, что делаю с ним давным-давно, — ответила я. — Я просто не знала, кому могу доверять.
— Это понятно, — сказала Люси. — Я просто рада, что на самом деле, он не нравится тебе.
—Ужасно. Ни за что, — ответила я, и она улыбнулась в ответ.
— Я не думаю, что Бэт справилась с тем, что произошло с ней, но понимаю, почему она сделала это, — произнесла она через некоторое время.
Я слушала, не желая перебивать. Я хотела услышать точку зрения другой потерпевшей.
— Впасть в депрессию легко. У меня она была. Отступить — легко. Легко больше не видеть ни в чем смысла: в твоей повседневной рутине, твоих отношениях с другими людьми. Все становится бессмысленным или пугающим. Для меня стало бессмысленным. Думаю, для твоей подруги — пугающим. А когда ты боишься всего мира, ты хочешь сбежать из него.
Я склонила голову.
— Я хотела, чтобы она была сильнее. Я хотела, чтобы она все еще была здесь. Было бы неплохо иметь подругу, которая понимает, через что я прошла. Кто-то, кто тоже испытал это.
Внезапно, у меня возникла идея. Я вытащила половину сердца из-под рубашки. Я снова начала носить колье около недели назад, спрятанное под рубашкой, оно находилось рядом с моим сердцем. От ее мамы я узнала, что Бэт похоронили с личными вещами, и ожерелье с половиной сердца было одной из этих вещей.
Я отстегнула цепочку и отдала ее Люси.
— Что это? — спросила она, трогая ожерелье.
— Бэт подарила мне половинку на мой восьмой день рождения. Она была похоронена с другой, — объяснила я. — Я хочу этого.
— Брук, я не могу взять это! — сказала Люси, сунув ожерелье в мои руки. Я вернула назад, покачав головой.
— Я хочу этого, Люси. На самом деле. Я знаю, ты не была связана с ней при жизни, но теперь ты можешь.
Я искала правильные слова, но знала, что мои чувства могут прозвучать пафосно.
— Возможно, это принесет тебе некоторое утешение или нечто подобное.
Я отвела глаза. Я чувствовала себя глупо и чересчур драматично в этот момент.
Люси замешкалась на долю секунды, прежде чем застегнуть цепочку на шее.
— Спасибо, Брук, — произнесла мягко она.
— Пожалуйста.
ГЛАВА 19
По школе поползли слухи о парнях. Никто из девушек, кроме меня и Люси, не знал о лиге, но они знали, что нужно держаться подальше от Кэла и его банды. Во всеуслышание ничего не говорилось, только настойчивые шепотки расползались по коридорам, как дым, посылая сигналы и предупреждения. Результат оказался мгновенным. Я проверила текущий счет игры №3: никто не заработал ни одного очка.
— Сексуальная неудовлетворенность — это хреново, — сказала Грэтхен, перегнувшись через спинку кресла Тэрри, чтобы лучше рассмотреть экран компьютера. Я услышала, как Тэрри резко вдохнул.
— Прекрати пялиться на ее задницу, — выругалась я. — Она практически ребенок.