— Брук, я не знаю, что происходит, — сказала Люси на другом конце. В ее голосе звучала паника.
— Что значит, ты не знаешь? Он изнасиловал тебя?!
— Я не знаю, почему они показали его фото, Брук, — сказала Люси. — Послушай меня. Он...
— Что, черт возьми, происходит?! — закричала я в трубку. Но я не могла сидеть на месте и ждать объяснений Люси. Мое сердце бешено колотилось, угрожая взорваться, и я хотела получить от него ответы, прежде чем умру.
— Он не...
Я повесила трубку посреди фразы Люси и, оставив свою рвоту впитываться в ковер, направилась к дому Райана. Я забарабанила в дверь. Открыла Кейлен, ее красные глаза большие и испуганные.
— Подвинься, — потребовала я, проходя мимо нее в дом. Я сразу же увидела Райана, сидящего на диване. Его родители с ним. — Рада видеть, что тебя выпустили под залог, — огрызнулась я.
— Брук, тебе не стоит сейчас быть здесь, — сказал мистер Фостер.
Я проигнорировала его.
— Какого черта происходит, Райан? Почему твое лицо в четырехчасовых новостях? Почему тебя обвиняют в изнасиловании?
Меня сильно трясло, я глубоко дышала, пытаясь успокоить нервы и не отключиться от приступа паники.
— Брук, мы не можем обсуждать с тобой это дело. Наш адвокат посоветовал...
— Какого хрена?! Ваш адвокат?! Что происходит?!
Райан посмотрел мне прямо в лицо.
— Я никого не насиловал, — твердо сказал он.
Заговорила миссис Фостер.
— Райан, дорогой, ты не должен...
— Тогда почему ты в новостях? Что случилось? Ради Бога, скажи мне что-нибудь! — кричала я.
— Я был там, Брук, но я ее не насиловал, — ответил Райан. Он провел рукой по волосам. — Боже, мне было четырнадцать.
— Райан, хватит, — сказал мистер Фостер. — Брук, пожалуйста, иди домой.
— Нет!
— Брук, я позвоню твоему отцу, чтобы он забрал тебя.
— Ты что-то сделал? — спросила я Райана, подходя к нему все ближе и ближе.
Он уставился на меня глазами, полными боли. Он открыл рот, чтобы ответить, потом закрыл его.
— Я спросила, сделал ли ты что-нибудь, сукин ты сын.
— Не называй так моего брата! — закричала Кейлен.
Я проигнорировала ее.
— Отвечай! — закричала я в лицо Райану.
Он понял мой вопрос и неохотно покачал головой.
— Тогда ты такой же плохой, как остальные, — прошипела я. Я развернулась и вышла за дверь. Это последний раз, когда я переступила порог этого дома.
Я вернулась домой и пошла прямо на кухню к деревянной подставке для ножей, стоящей рядом с плитой. Я выдернула тесак и направилась вверх по лестнице в спальню.
— Что за херня происходит? Что за херня происходит? — шептала я снова и снова.
Я бросила нож на свою кровать и схватила зимний пейзаж, висящий на стене напротив изголовья моей кровати: зимний пейзаж, который мы с Райаном нарисовали в ноябре. Была моя очередь держать у себя картину, и я повесила ее там, где смогу видеть ее, просыпаясь, каждое утро. Я бросила картину на пол и взяла нож, рассматривая цвета нашей картины и решая, как лучше всего искалечить их. Я плакала в истерике, рвала и рубила холст, пока моя мама не пришла домой, и, бросившись наверх, не выхватила нож из моих рук.
***
Больше девочек. Они пришли из ниоткуда. Я оставалась прикованной к телевизору, и родители заволновались. Я смотрела слишком много новостей. Я была одержима ими, и это ненормально, — так они сказали. Я игнорировала их. Я игнорировала все. Мою школьную работу. Грэтхен навещала меня почти ежедневно и отбирала пульт от телевизора, когда могла. Еду, сон, живопись. Все это. Я игнорировала свою жизнь в пользу того, чтобы сидеть день за днем, и наблюдать истории появления жертвы за жертвой.
Против Райана не выдвинули обвинения ни в одном другом деле, кроме дела Люси. Я узнала о его соучастии через пару недель после того, как закончила школу. Каким-то образом я умудрилась закончить ее с приличными оценками, хотя очень мало готовилась к выпускным экзаменам. Я сдавала их в не учебное время, поэтому мне не пришлось встречаться с другими учениками.
Райан несколько раз пытался связаться со мной. Он не переставая звонил мне, оставлял сообщения, но я так и не перезвонила. Он два раза приходил ко мне домой, только отец по моей просьбе отправлял его назад. Я не могла смотреть ему в глаза. Было слишком много боли, которую я не могла вынести. Я думала, что это даже хуже, чем боль и унижение, которые я испытывала из-за нападения на меня.
Люси пришла ко мне одним летним воскресным вечером, потому что я отказывалась говорить с ней по телефону. Я не злилась на нее, я просто злилась в целом. Я не хотела, чтобы ситуация с Райаном оказалась правдой, а если я не буду говорить с ней, мне не придется узнать об этом.