Три дня поисков ничего не дали, и окончательно устав от партизанской жизни, было решено вернуться в город. Не скажу, что не боялся, только дурак не боится, но и шибко не трусил, так, серединка на половинку. В город нам нужно было еще и из-за УАЗа, что-то стало постукивать, может напоролись на камень, пока по бездорожью лазали, может само поломалось, но как ни крути, а машине нужен ремонт. До нормального асфальта нужно было ехать по проселку километров тридцать, поэтому решили срезать по полям, машину сильно трясло, поэтому продвигались медленно, и в одном месте, проезжая через заросший бурьяном пригорок, посмотрев вниз, заметил, что мы едем по битому кирпичу. Решили остановиться и проверить. Собрав приборы, разбежались по округе. Сигналов море. И железа, и цветных. Кроме гильз и осколков снарядов, за два часа копа подняли немного полезного, ствол от MG-42, три немецких кокарды, знак за ранение с дыркой от пули и мину минометную, ее не стали даже трогать, воткнули ветку рядом, чтобы не наступить. Решив, что место перспективное, остались ночевать.
Костер разжигать не стали, обошлись газовой горелкой, в принципе мы только тушенку и грели, ну и кофе еще. Опасаясь быть обнаруженными, ночью ходили без фонарей. Как говорится — маразм крепчал. Хорошо что луна полная. И когда вдалеке появились фары, мы их увидели загодя. Машина была за пригорком, на котором высились два крупных валуна, и мы, прихватив с собой пулемет, отправились туда. Стали ждать. Но никто к нам не поехал. Дождавшись, когда фары скроются за горой, полежали еще немного, и убедившись что тревога ложная, собрались вместе.
— Пронесло, слава богу. — Мы не знали чего ждать, боялись каждого шороха, чем дальше, тем больше. — Кстати, там где мы валялись сейчас, очень чудная позиция. Надо поискать меж камней, если тут воевали, а тут воевали, значит там, должен был быть пулемет. Место так и просится.
Ну да, Леонид прав. Завтра с утра и начнем, а пока спать. Решили что никто нас тут не найдет, и дежурить не стали. Спустя пять минут, УАЗ затрясся от молодецкого храпа. Ночь прошла без происшествий.
На следующий день, только чуть просветлело, подогрев тушенку и запив ее вчерашним кофе, приступили к поискам. Начали с места, про которое вчера говорили, и сразу стало понятно, что Леонид не ошибся, и тут, в этих камнях, когда-то была пулеметная позиция. Гильзами от ДТ усыпано все, в радиусе трех метров. Потихоньку прозванивая каждый участок, углублялись внутрь, откидывая землю и камни. Работа шла тяжело, грунт очень твердый — битый камень вперемешку с глиной.
— Осторожно! Вон ствол торчит, не сковырни. — Из земли действительно выглядывала ржавая труба, возможно часть пулемета.
— Может просто железка, надо обкопать.
Через некоторое время, на свет показался круглый диск, значит точно наш. В таких случаях работаем очень аккуратно, возможно боец здесь — и это советский солдат. К немцам относимся, конечно, без особых предубеждений, но и без пиетета, вполне можем лопаткой повредить что-нибудь, и, не задумываясь, отправить в кусты или еще куда. Как-то так, жестокая, но правда.
Солнце поднимаясь, осветило кучу битого кирпича на склоне, и меня как осенило.
— Мужики, это ведь моя позиция. Вон прямо на склоне колокольня стояла. — Ребята замерли. — Внизу река была, по ней линия фронта проходила. Вдоль нее, немецкие пулеметы. Вон-там… на взгорках, по всей длине. А в ложбинке, за леском, батарея минометная стояла.
Я опустился на траву. Вот ведь как бывает. Ребята молчали, побросав лопаты.
— Антох, ты почему не рассказал то… про бой… про… ну… Мы-то думали, ты вернулся просто, когда в нашем времени очнулся. — Они отошли в сторону, как будто не хотели топтать.
— Дайте я сам откопаю. Идите, отдохните пока, я позову.
— Да-да, пойдем Олежек. — И Леонид потянул напарника за рукав.
Отбросив лопату, я руками и совочком аккуратно доставал кости, и раскладывал на камнях, в том порядке в каком они лежали. Копал долго, и только поставив на место череп, дал себе передышку. В голове пусто. Мыслей нет. Да и о чем тут думать. По сути, лежит тут тот танкист, только умер он раньше, в танке. Я лишь отсрочил смерть его тела. И в то же время, это наша общая могила.