— И раз! И два! И три! — вот уроды! Прямо в огонь.
Глава 5
Нет боли. Совсем нет. Только что я горел. Слышал, как стягиваясь, лопалась на лице кожа. Как впитывался в тело, растворённый пламенем комбинезон. И вдохнув то живое пламя, в котором погибал мой самолёт, я умер. Второй раз.
Голоса. Открываю глаза. Надо мной склонился человек в белом, врач, наверное. А может ангел. Нет, тогда он должен быть с крыльями.
— Вы кто? — голос не слушается меня.
— Напугали вы нас, молодой человек, уж и не чаяли, что вы вернетесь.
Чья-то огромная рука, сдвинула доктора в сторону.
— Ну, здравствуй. Антон — голос кажется знакомым, пытаюсь выгнуть голову в сторону говорящего. — Узнал?
Человек мне не знаком, но явно кого-то напоминает. Неужели??
— Володя? Не может быть. Я что, не сгорел?
— Сгорел. Как Жанна Д’арк. Только это был не ты, а немецкий лётчик, Вольфганг Шелльманн. Герой Испании, один из лучших асов Геринга. Был сбит в воздушном бою, пытался дотянуть до своих, но самолет потерял управление. Дальше ты знаешь. Поймали его наши солдаты, те самые, что первыми встретили врага на границе, откуда они шли с непрекращающимися боями, постоянно отступая и теряя товарищей, шли и не знали, кому мстить, а тут этот летчик.
— Так я что, умер? Не пойму ничего — я огляделся. Моя спальня, лежу на кровати. Тогда откуда тут Володя? Да еще и какой-то не такой…
— Думаешь, что я тут делаю? Ожидаемо. Ответ будет долгим и сложным. Доктор, пациент в норме? — Обернулся он к врачу.
— Почти. Сейчас только капельницу вынем, и хоть на войну. — От последних слов я вздрогнул.
— Только оттуда. Повоевать, правда, не дали…
— Доделывайте тут все что нужно, и жду вас внизу. — Сказал Володя врачу, и пригнувшись, вышел из комнаты.
Часа через два, процедуры оказались гораздо более долгими, чем сказал доктор, мы с Володей сидели на кухне, и разлив по бокалам бутылку красного вина — беседовали.
— Я был уже на КП батальона, который стоял напротив, когда твой пулемет затих, мне ещё не верили, что воюет там один человек, так много немцы стягивали техники и живой силы. Политрук тогда сказал: — «Не может быть! По всем правилам войны, он должен быть убит. И не один раз. Посмотрите, и танки там, и артиллерия работает, солдат, как блох понабежало. Вы хотите сказать, что он бессмертный?» — Подождав ещё минуту, твою позицию накрыли из крупнокалиберных орудий. Там всех и оставили. Да ты был ведь вчера на этом холме, сам видел, сколько железа земля приняла, даже колокольню в пыль разнесли. А карту с расположением противника, сразу же отправили в штаб армии, только не доехала она, — эмку, в которой был адъютант комдива, прямым попаданием разнесло в щепки. Вот так время внесло свои коррективы. А на следующее утро немцы перешли в наступление, и я вернулся домой.
— Как ты погиб? — Не мог не спросить я. Володя посмотрел на меня, и словно нехотя ответил.
— Сгорел в танке. — Мне стало стыдно за свое любопытство.
— Понятно. Знаешь, хочу тебе рассказать кое-что про тот бой, на колокольне. Я ведь тогда струсил, хотел сбежать оттуда, скорее всего так бы сделал — Володя вопросительно посмотрел на меня, и стряхнув пепел с сигареты в пепельницу проговорил.
— И что помешало?
— Михалыч. Он перехватил управление телом, я мог только наблюдать. Позднее, когда я поборол страх, или даже не так, когда уже не оставалось возможности убежать, он на время вернул мне контроль, но только для того чтобы я показал ему где пулемет.
— Он так и представился — Михалыч?
— Нет, я сам так решил.
— А дальше? — Казалось, Володя все знает, а спрашивает из вежливости.
— Умер. С гранатой на танк бросился. Двух шагов не сделал, в упор из пулемета расстреляли. Я от боли чуть с ума не сошел. — Докурив сигарету, и потушив бычок, Володя, покачав головой проговорил.
— Нет, Антон, не было там Михалыча. Он покинул наш мир в тот момент, когда ты вселился в его тело. Иначе не бывает, только так. Опытные проводники могут получить еще кое-какую память, оставшуюся от донора, но души в теле нет — сказать, что я был удивлен, ничего не сказать. Он продолжил — с момента погружения и до самого выхода, ты был подключен к следящей аппаратуре, если бывают какие-то отклонения, они отражаются на графике. Тут все было в норме. Перед самым выходом, видимо в момент боя, твои эмоции зашкаливали, но так тоже почти всегда бывает. А разговаривал ты со своей совестью, и я несказанно рад, что твой внутренний Михалыч победил.