Подполковник ФСБ космонавт-исследователь Владимир Золотницкий впервые в жизни занял место наводчика мощного космического лазера. Не без внутреннего трепета, после загорания сигнала готовности, он нажал спусковую педаль. Над ухом раздался оглушительный взрыв, «Полюс» содрогнулся всем своим пятидесятитонным (после отстыковки двадцатитонного ТКС) телом, взвыли турбонасосы реактивных двигателей ориентации и стабилизации, и… ничего не изменилось. Все также горел транспарант захвата цели, все также шли сигналы облучения с ТКС, только погасший транспарант готовности к выстрелу говорил, что что-то не так.
От неожиданных громких эффектов, сопровождавших выстрел, Владимир растерялся. Он далеко не сразу понял, что погасший транспарант означает не поломку оборудования, а необходимость зарядить очередной МГД генератор, от работы которого собственно и произошли все шумовые эффекты. Космонавт заметался, протестировал все системы, и только спустя минуту сообразил, что произошло. Все же он был прекрасным инженером, конструктором ядерного оборудования, но не профессиональным военным.
На перезарядку лазера после первого выстрела у Владимира ушло целых пять минут, зато больше он не волновался, и последующие четыре залпа прошли с интервалом не более минуты. После пятого выстрела возникла небольшая пауза – нужно было вскрыть следующий контейнер с генераторами, а когда новоявленный оператор-наводчик лазерного орудия вернулся на боевой пост, с ТКС шли сигналы об облучении с все тех же трех сторон, но теперь равной мощности. Захвата цели не было. Реактор вражеской станции пеленговался уверенно, но система наведениявыдавала ошибку.
Владимир в очередной раз принялся тестировать все цепи, надеясь найти неисправность, как вдруг станцию через иллюминаторы затопило нестерпимо-ярким светом атомного взрыва. Спустя двадцать минут, потребовавшихся на перезапуск электроники станции после электромагнитного импульса, от пульта донесся звук гонга, с которым аудиосистема оповещала о захвате цели. ТКС более не существовал, и захват осуществлялся только по данным теплопеленгатора.
Владимир не мог знать, что из пяти произведенных им выстрелов в цель попали четыре. Не мог он знать и о том, что первый же попавший во вражескую станцию лазерный импульс был распознан искусственным интеллектом, как нападение с использованием мощного лазера, расположение которого ошибочно было принято на атакуемом корабле. Началась накачка бортового лазера станции для ответного удара, и за последующие десять минут обреченный ТКС был прошит двенадцать раз.
Если бы на борту обреченного транспорта были экипаж, атмосфера, функционировало бортовое оборудование, то попадания стали бы для него критичными. Однако, в свой последний полет ТКС отправился почти обесточенным, с минимальным запасом топлива в баках, и, главное, – без атмосферы на борту. Теперь вражеские удары просто проделывали в обшивке аккуратные дырочки. Вероятность попасть в единственный работающий двигатель, запитанный всего от одного бака с топливом и одного с окислителем была минимальной. Еще меньше вероятность попасть в один из немногих управляющих двигательной установкой кабелей. Не возникали и реактивные моменты от вытекающего через пробоины воздуха, по причине его отсутствия. В целом, эффект от лазерного обстрела корабля выглядел нулевым.
Точно также космонавты никогда не узнали, что третьим выстрелом с «Полюса» были оплавлены несколько элементов активной фазированной решетки бортовой радиолокационной системы, наведение лазера стало невозможным, и искусственный интеллект направил к ТКС последний резерв – третью ракету «Сэйс Спарроу» в ядерном оснащении. Последний, пятый, выстрел вообще не попал никуда, но это было уже не важно. Четвертый залп «Полюса» перерезал цепи питания центрального процессора, после чего противник в организованном виде перестал существовать.
Глава 21Домой
Алексей стартовал с «Полюса» через час после ТКС. В его задачу не входило обнаружение себя, поэтому «Силач» шел максимально скрытно, меняя орбиту короткими импульсами корректирующих двигателей только в те моменты, когда корабль находился заведомо вне поля наблюдения противника. Старт «Силача» был рассчитан с точностью до долей секунды и синхронизирован с поверхностью – космонавтов нужно было забрать в апогее первого витка их орбиты, что требовало чрезвычайной точности выведения обоих кораблей.
И под прикрытием ведущегося Владимиром боя космонавты сумели обеспечить эту точность. Трудно описать чувства Ивана Белова, увидевшего спустя четыре часа после старта на локаторе засечку от «Силача». Относительная скорость сближения всего в 500 метров в секунду позволила пилотам не торопясь связаться и подготовить стыковку. За 10 километровИван с ювелирной точностью опытного пилота отработал тормозными двигателями, и корабли практически уравняли скорости, сближаясь на пятидесяти километрах в час.На расстоянии двух километров включился комплекс автоматической стыковки «Игла-ММ», и спустя всего полчаса космонавты смогли отдраить переходный люк и увидеть друг друга вживую.