Раз в две недели всем учащимся разрешалось проводить вечер вне стен башни. Щедрые магистры даже вписали в правила начинать следующий день после выходного на час позже. Этого вечера Эрик ждал с нетерпением. Он устал от строгого расписания и от бесконечных лекций. Голове требовалась срочная разгрузка. Приближение свободного вечера превратилось в самое ожидаемое событие жизни.
Последняя лекция перед свободным вечером, именуемым среди слушателей вечером «э-гэ-гэй!», длилась непозволительно долго. Непозволительно для слушателей, конечно же. Последние занятия обычно ограничивались по времени лишь настроением лектора, и именно в этот день почтенного вида господин по имени Крип, читавший слушателям курс основ магии, настроился на длительное повествование. Эрик мысленно благодарил Арона, заставлявшего вникать в «Истоки магии», иначе рассказ магота[1] походил бы на речь иноземца — столько неведомых ранее оборотов там звучало.
Рядом тщательно конспектировал Фил. Он же Филеас Сопр’Унэй — выходец из недр далёкого Лунного леса. Когда Крип произносил весомую фразу, эльф делал пометку пером на исписанном листе. Затянувшееся занятие его не беспокоило.
Внешне эльф напоминал девушку: узкоплечий, тонкие черты лица, длинные белые волосы, которые он обычно собирал в хвост. В общем, со спины можно было легко перепутать с девчонкой. Ростом Фил не уступал Эрику, особенно когда переставал сутулиться. Ещё глаза. У людей таких не бывает — зелёные как сочная трава, с узким, вертикальным зрачком.
Магот всё продолжал и продолжал рассказывать о движении маны в разных уголках мира. То ли он и вправду не замечал слушателей, готовых с последним его словом сорваться в галоп и умчаться прочь из башни, то ли делал вид, что не замечает.
— Ну что ж, вижу, я вас порядком утомил, — Крип всё-таки решил закруглиться. По залу прокатился облегчённый вздох. — Хорошо-хорошо, на сегодня достаточно. Можете отдыхать. Всем приятного вечера.
Под шум разбегающейся аудитории, магот сосредоточенно собирал свои тетради. Слушателям он нравился, хотя ученики и адепты[2] его не жаловали — говорили, слишком строгий. Но оно и не удивительно, это со слушателей спроса нет. Пришёл, послушал, ушёл. А вот к ученику другое отношение, там и практика, и теория, и доклады. Надо контролировать, чтоб везде успевал, а порой и вдохновенных пендалей отвешивать. Что уж говорить про адептов, которым скоро выпускаться, там требований ещё больше.
Хотя с виду Крип не выглядел требовательным: мужчина средних лет, с ничем не примечательным сереньким таким лицом с редкой бородкой, а длинная мантия и остроконечный колпак и вовсе придавали ему забавный вид. Зато лекции он читал так, что никто и пискнуть не смел — настолько интересно. Но только не на лекции перед выходным вечером. Когда занятие завершилось, лекторий стремительно опустел.
Эрик старался быть в первых рядах, девушек не пропускал, потому что если каждую пропускать, то можно смело оставаться ночевать в башне. До глубины души поражало обилие девчонок в стенах ордена — не то что половина, а все две трети слушателей. Фил однажды обмолвился, что женщины — существа эмоциональные, поэтому им проще даётся работа со стихиями, нежели мужчинам. Ну что ж, пусть им будет проще работать со стихиями, а парням пусть будет проще попасть домой.
Из лектория Эрик вылетел первым, но оказавшись за дверью, остался ждать растяпу Фила. Эльф, как всегда, не выйдет, пока не получит от магота ответы на все вопросы.
За окном смеркалось, запоздалые адепты выходили за ворота территории. Остальные группы, тех же слушателей и учеников давно разошлись по домам. В коридоре совсем стемнело, гербы на старинных щитах, развешанных по стенам коридоров, с трудом различались на фоне тёмно-серой кладки, но свет в башне зажигали лишь по особым праздникам и зимними вечерами. По обычным же дням в это время все готовились ко сну.
Разрезая сумрак звонкими голосами, галдящая толпа одержимых свободой слушателей прокатилась по коридору. Эрик благоразумно отступил к окну, да там и остался в томительном ожидании. Уходить без Фила он не собирался.
Когда эльф вышел в коридор, Эрик сидел на подоконнике и с тоской смотрел в бойницу на людской ручеёк, тянущийся к воротам в город.