- Ну что, - прошептал он, ухватив старика за кисть, - звать стрельцов? Или добром сговоримся?
И, явственно ощутив, как дернулся и замер слепец, Свирь понял, что попал. Что-то было за душой у этого старика с катарактой, только неясно что. Скорее всего, это не имело никакого отношения к разыскиваемым Свирем призракам, но теперь, пока он в этом не убедится, отпустить слепых он не мог.
- Чего тебе надобно? - хрипло выдавил старик, мертвея и без того неподвижным лицом.
- Савка! - загремел Зуб откуда-то сверху. - Давай сыграем!
- Отстань! - отмахнулся Свирь, не отводя глаз от старика и незаметно собираясь, словно перед броском. - Вишь, знакомца стретил.
Он подтянулся к уху старика, растянул губы в рассчитанной на окружающих улыбке.
- Говори скоро! - потребовал он. - Кто будете, куды идете, про что?
- Отпусти, - губами попросил старик. - Денег дам. Два рубля. Отпусти! Больше нету.
Старика мелко трясло. И спутники его замерли. Только поводырь все щупал глазами Свиря, бесполезно сжимая кулаки.
- Говори! - приказал Свирь. - Ну!
- Князя Трубецкого, Алексея Никитовича холопы... Беглые мы. Отпусти с миром... Христом, Господом нашим...
Свирь разжал пальцы. Это были не Летучие. Теперь он знал это точно.
- Ступайте, - сказал он, - не вас ищу.
И встал, пряча в ухмылке досаду и разочарование.
- Ну, - закричал, обводя взглядом столы, - с кем?!
Потом он медленно брел обратно - через бывшие Мясницкие, а теперь Фроловские, ворота и дальше, через людные крестцы Никольской, мимо расписных боярских хором и подслеповатых нищенских клетей, мимо монастырей и печатного двора, мимо лавок и лавчонок, суслеников и квасников, выносных жаровен и вкусно пахнущих кадок, сквозь толкающиеся и смеющиеся толпы стрельцов, слободчан и гостей, сквозь иконный рынок, между Верхними рядами и Земским приказом, выворачивая на Троицкую, только что ставшую Красной.
Вообще-то ему уже пора было идти на Варварку, но еще вчера днем он решил сбегать после "Лупихи" в Щупок, где за цепью на Серпуховской дороге у одной из установленных на въездах в Москву камер начал барахлить генератор синхроноимпульсов. И теперь, машинально свернув в Фроловские ворота и располагая свободным получасом, Свирь продолжал бесцельно брести по Китаю в сторону Живого моста.
Эта передышка, в сущности, была даже необходима. То, что ждало его через эти полчаса, могло потребовать нечеловеческого напряжения сил. И до чего же было хорошо, обойдя лавки на Пожаре, вот так вот, расслабленно и отрешенно, постоять возле собора, у которого совсем не так давно Васька Блаженный изводил Грозного, полюбоваться, спустившись к реке, красочной панорамой Заречья, расстилающейся за огородами на Болоте. Несмотря на базарный день, у собора сегодня было просторно, дышалось легко и, главное, никто не приставал, не хватал за полы.
"Иголка, - думал он. - Иголка в стогу сена - вот как это называется. Найди то, не знаю что. Хотя нет. Кое-что я все-таки знаю. Я знаю, что они высаживались на Землю. Потом уже, далеко отсюда, они исчезли, бросив свой корабль, может быть, даже погибли. И вот тут я могу только догадываться, как это было. Но на Землю они точно высаживались. И скорее всего, именно здесь и именно в этом году. Разве этого мало? Нет, сантер, этого вполне достаточно, чтобы ты их нашел. Тем более что от начала до конца у тебя всего лишь двести три группы, которые заслуживают проверки. То есть в среднем по двенадцать в месяц. Ты сумеешь их найти. Должен суметь. Но вот полгода прошло - и ничего. И сегодня опять не те. Черт побери! Когда же все это кончится?!
Когда-нибудь, - сказал он себе. - Когда-нибудь это кончится. Прошло только полгода, еще не время паниковать. Дальше будет даже хуже. Ты постоянно будешь думать, что проскочил мимо. Но если ты сам не наделаешь ошибок, ты их найдешь. Потому что у тебя есть преимущество. Те же неосознанные реакции им ни за что не потянуть - как бы ни накачали их киберколлекторы. Тем более что им это и не надо. Это та степень несоответствия, которую можно допустить. При условии, что тут нет тебя. А ты есть. И раз ты есть, значит, ты их найдешь. Их ведь совсем немного, этих калик перехожих, которых отобрали для тебя в Центре".
Он вспомнил Пайка, как тот стоял перед Ямакавой и, явно гордясь сделанным, докладывал, что им удалось привязаться к времени и месту.
- Нам, конечно, не определить, где носило "Целесту", - отвечал Ямакаве Пайк. - Но темпораторы вовсе не обязательно размещать на ее борту. Копейка! Мы встретим Летучих на Земле. Эта копейка отчеканена в середине тысяча шестьсот шестьдесят второго. Июнь плюсминус пять месяцев. В итоге мы получаем строго ограниченный интервал...
"Благодари бога, - сказал себе Свирь. - Тебе просто повезло. Ты даже не представляешь, как тебе повезло, что летом шестьсот шестьдесят третьего чеканку медных денег прекратили, а сами деньги изъяли. У твоего безнадежного поиска, во всяком случае, есть видимый конец".
Он поморщился.
"Действительно, конец, - подумал он. - Если до этого времени я не найду Летучих, это и в самом деле будет конец. Гибель надежд. Мой смертный час. Не хотел бы я пройти через это..."
Побродив по Подолу, Свирь вернулся в Китай. Он дошел до Святого Георгия и стал моститься на паперти, прямо на солнцепеке, спугнув, словно птицу, затрясшего лохмотьями и цветисто облаявшего его калеку.
Камеры уже вели Сивого со спутниками, будто направляя их по невидимой, но точно прочерченной линии к той пульсирующей в сознании Свиря точке, где он разорвет сплетенные Состоявшимся нити и шлепнется в пыль, выходя на контакт. Он еще раз мысленно отмерил три коротких подпрыгивающих шага, которые необходимо сделать, прежде чем упасть, вытащил и снова воткнул в рукав иголку с ниткой, размял мышцы лица, проиграв досаду, восторг и призывную мольбу, и напрягся, ловя недалекий уже миг, когда Сивый с Обмылком покажутся из-за клетей, выплывая на площадь.
- А, суч-чонок! - оглушительно рявкнул чей-то голос над головой, и, прежде чем Свирь успел осознать услышанное, крепкая и грубая рука вцепилась ему в плечо, и тот же голос продолжал: - Сидишь! Смотришь! Давно я тебя не гонял!
Это был Бакай. Видно, он ночевал где-то на одном из соседних дворов, в мертвой для камер зоне, и теперь, пропущенный Малышом, внезапно оказался рядом. Пьяный, отвратительный, заросший до самых глаз растрепанной бородой, он орал, то занося, то опуская кулак, и Свирь - тренированно съежившийся и трусливо рыскающий глазами - с остановившимся сердцем увидел проходящих мимо и даже не поглядевших в его сторону Сивого с Обмылком.
- Пусти! - пискляво просил он, тщетно пытаясь вырваться. - Что я тебе? Ну пусти! Да пошто ты злобишься? Что я сделал-то?! - кричал Свирь, стараясь не прикусить себе язык от рывков трясущего его за шиворот Бакая.
Секунды просеивались сквозь пальцы. Сивый с Обмылком уже шли Кривым переулком, приближаясь к Зачатию Святой Анны, а Бакай, распаляясь, входил в раж, и ясно было, что сейчас он начнет бить.
- Мокрота! - ревел Бакай. - Моча песья! Меня ищешь, шкура горбатая?! Зашибу!
Он снова занес кулак, явно собираясь на этот раз вмазать, но Свирь, извернувшись, впился зубами в руку, державшую его за воротник, и, когда взвывший от боли и неожиданности Бакай разжал пальцы, изо всех сил рванулся вперед. Не оглядываясь, он летел по Кривому переулку, оставив за спиной крик "Стой!" и несколько тяжело повисших в воздухе угроз. Не до Бакая было сейчас! Главное заключалось в необходимости любой ценой настичь Сивого, и Малыш, не сумевший вовремя предупредить об опасности, теперь старался вовсю, с разных точек высвечивая уходящую от них в очередной раз пару.
Обмирая, Свирь видел, как катастрофически быстро приближаются они к неказистой церквушке, за которой, по записи, должны исчезнуть. От тюрем он успел своими глазами ухватить мелькнувшие на фоне Святой Анны и тут же скрывшиеся за ней опашни. И пока он, задыхаясь, бежал по переулку, Сивый с Обмылком дошли до Николы Чудотворца, свернули за него - и через поставленные вчера камеры Свирь увидел, как Сивый отворяет заднюю дверь возле левой апсиды.