Стоя рядом с ней, я ни за что на свете не мог вспомнить ни единого названия стежка. Все, что я мог вспомнить, это то, как сильно я любил ее и какой сногсшибательной она была в платье цвета чарующего дыма.
Очевидно, это был шелк, тюль и еще множество материалов, которые она заставила меня вспомнить. Полуночные вставки на ее тонкой талии и блеск черных бусин спереди сделали ее короной шоу, черным бриллиантом ее империи.
Каждый раз, когда она проносилась передо мной, мне хотелось накинуть ей на плечи свой смокинг, чтобы скрыть восхитительную линию ее позвоночника и выпуклость ее задницы.
Я оценил мастерство и дизайн платья, но мне не понравилось, как мужчины таращились на мою жену.
Один из представителей бутиков, который уже участвовал в аукционе и выиграл новую коллекцию Нилы, поднялся на сцену и подарил ей букет белых роз. Темнокожий мужчина поцеловал ее в щеку, улыбнулся мне и повернулся лицом к зрителям, чтобы оживить аплодисменты.
В кои-то веки я не возражал быть в толпе такого размера. Не потому, что Нила была рядом со мной, и я привык прислушиваться к ее мыслям на подобных собраниях, а потому, что все были сосредоточены на одном: внушать благоговейный трепет.
Нила помахала камерам, поклонилась — скрывая легкое головокружение, вонзив ногти в мою манжету — и повернулась, чтобы уйти.
Не так быстро.
Я обнял ее еще на секунду. Я хотел насладиться этим моментом. Я хотел впитать в себя каждую мысль и чувство, потому что сегодняшний вечер был особенным не только для Нилы, но и для меня тоже.
Сегодня был мой тридцатый день рождения.
Я сделал это.
Нила не была обезглавлена, ее тело не гнило на пустоши вместе с ее предками, и я не умер от рук своего отца.
Мы превратили зло в добро, чтобы прожить достойную жизнь.
- Пошли, пора идти.
Она потянула меня за руку, покачиваясь на своих глупо высоких каблуках.
Я взял ее за локоть, поворачивая лицом к себе. К несчастью для нее, она не умела хранить сюрпризы, и я знал, что сегодня вечером она уже запланировала вечеринку по случаю моего дня рождения. Я не знал, где и что, но я чувствовал ее волнение от того, что она хотела удивить меня, и ее радость от празднования такой важной вехи. Вехи, которой, как мы оба боялись, никогда не суждено было сбыться.
Однако было и кое-что еще.
Что-то, что она охраняла и защищала. Что-то, что чертовски много значило для нее, и она не сказала мне.
Последние пару недель я думал, что это из-за коллекции. Тот факт, что она закончила весь гардероб из двадцати трех платьев и другой одежды, был огромным подвигом.
Но теперь... теперь я знал, что это было не так, потому что тайна все еще ярко светилась внутри нее.
Нила чувствовала мою решимость заставить ее рассказать мне. Я не хотел заманивать ее в ловушку на подиуме и заставлять раскрываться перед всем миром моды. Но где еще она была наиболее уязвима?
Я помог ей устоять. Я сдерживал её дисбаланс. Самое меньшее, что она могла сделать, это…
- У меня есть секрет, и я больше не могу его хранить.
Нила вздохнула, борясь с улыбкой. Вспышки фотоаппаратов продолжали гаснуть вместе с брошенной розой, когда модели в последний раз прошествовали позади нас.
Я выдохнул. Чертовски вовремя.
- Я так и думал.
Согнув колени, я посмотрел ей прямо в глаза.
- Ты проделала хорошую работу, скрывая это от меня.
Я застыл, когда она подняла руку, поправляя мои волосы, демонстрируя миру предельную привязанность между нами. В этом отношении мы были скрытны. После статьи на Ярмарке Тщеславия о нашей свадьбе мы избегали любых упоминаний и интервью.
Я втянул воздух, когда она обхватила мою шею, притягивая меня ближе.
- Ты не догадался?
Я покачал головой, мои волосы смешались с ее волосами.
- Нет.
Я позволил себе глубже погрузиться в ее мысли, ища ответ на ее скрытую правду. Ее эмоции были смутными, смешанными с глубоким удовлетворением и чувством тихого достижения за все, что она сделала сегодня вечером.
Она слегка покачнулась в моих руках.
- Это действительно первый раз, когда ты не можешь угадать? Ты не знаешь, что я собираюсь сказать? - Она поджала губы. - Потому что я уже знаю, что ты разгадал мой сюрприз по поводу твоего сегодняшнего дня рождения.
Я рассмеялся. Мое тело расслабилось, растворяясь в ней, чем больше мы говорили. Я забыл, где мы были. Я игнорировал тысячи других мыслей и человеческих чувств. Это были только мы. Иголочка и я.