***
То, что их отношения больше чем дружба, Сергей понял в конце седьмого класса...
Был уже май, они договорились пойти на танцы, и Сергей ждал Лену у входа на танцплощадку. Обычно Сергей заходил за Леной к ней домой и они шли куда-либо вместе. Но в тот день Лена со своей мамой поехали в гости к знакомым, потому что у кого-то из знакомых Натальи Григорьевны был то ли день рождения, то ли другой какой-то праздник, и Лена сказала Сергею ещё утром в школе, что подъедет к танцплощадке сама. Заметно стемнело и народу уже было много, как на танцплощадке, так и вокруг неё. Лена задерживалась. Сергей то и дело смотрел на часы.
-
О! Хорошо, что мы тебя встретили! – услышал Сергей знакомый голос где-то слева.
Он повернул голову. Рядом стояли его одноклассник Боря Гранович, по кличке «Боб», и Миша Шалин с параллельного класса. Из-за громкой музыки, раздававшейся на танцплощадке, Сергей даже не услышал, как они подошли. Друзья поздоровались, пожав друг другу руки.
-
Сейчас «махач»58 с «Матюхой»59 будет! Пойдём, «разомнёмся»! - сказал Боря, ударив кулаком своей правой руки по ладошки свое же левой. – Все наши там уже собрались!
-
Держи! – сказал тут же Миша Шалин, и протянул Сергею кастет, сделанный из собачьего ошейника «Строгий».
Сергею меньше всего хотелось сейчас драться. Во-первых: он пришёл сюда не за этим, и вот-вот должна была подойти Лена. А, во-вторых: и одет он был для драки неподходяще, в отличие от своих друзей, пришедших на танцплощадку, явно не для танцев, а для показа своей молодецкой удали. Но не пойти с друзьями он не мог, иначе завтра утром уже «вся школа» знала, что он струсил и не пошёл поддержать своих друзей. А этого допустить Сергей никак не мог. Ему, его авторитет, в глазах других пацанов, был дороже, даже свидания со своей девушкой. И он, взяв кастет, быстрым шагом пошёл с друзьями за танцплощадку, где уже собирались такие же, как и они. На танцплощадке в это время какой-то местный певец, воображая из себя, наверное, эстрадную суперзвезду, пел песню Михаила Муромова «Яблоки на снегу».
Послышались крики: «Вон они!.., Подрезай, их, подрезай!.., Вали, их, бл...!.., Убью, на х...!», и одна толпа пацанов набросилась на другую. Мат и крики стоящие над дерущимися порой заглушали музыку, раздававшеюся со стороны танцплощадки. А на самой танцплощадке, к слову сказать, танцующие даже и не подозревали, что в нескольких метрах от них идёт настоящая бойня... Послышался звук, раздающейся при битье стекла, видимо вход у кого-то из дерущихся пошли «розочки».
Вдруг кто-то закричал: «Шухер, мусора!». Раздался визг тормозов милицейских УАЗиков и стук дверей машин. Чей-то бравый возглас: « Бей, мусоров!» утонул в общем гуле криков, выбегавших из своих машин, милиционеров: «А ну, всем стоять!.., Держи, их, быстрей!.., Они к морю побежали!.., Лежать, ублюдок!.., Руку не ломай!.., Да не трогай меня, я не дрался, я мимо проходил!.., Вот, суки, рубаху порвали!.., А у меня брюки — по швам!.., Фуражка, чья фуражка?!».
Через несколько минут всё было закончено. На танцплощадке во всю плясала молодежь, под песню Алексея Глызина «Ты не ангел», а на месте недавней драки, до самого утра, ещё продолжали лежать порванные и окровавленные рубашки, футболки, чья-то туфля с кроссовком, какие-то цепи, кастеты, куски арматуры и черенки от лопат, камни, битые бутылки и всякий другой мусор... И только рано утром следующего дня пожилые женщины-дворники, кто тихонько ругая молодое поколение, кто просто охая и ахая, покачивая головой, убрали остатки этой «былой роскоши», подметая окровавленный асфальт.
Убегая от милиции, Сергей побежал не к морю, как многие, а через узкие и извилистые улицы между домами частного сектора. Выбежав к остановке общественного транспорта, Сергей оглядел себя: белая рубаха, порванная и испачканная в крови и грязи, была испорчена, кажется, навсегда, а светлые брюки и туфли были просто грязными, и это почему-то вселяло в Сергея хоть какое-то облегчение. Но из носа продолжала идти кровь, Сергей также чувствовал, что рассечена губа, а также будет и синяк под глазом. Разумеется, в таком виде в троллейбус или автобус садиться было нельзя, или попросту — стыдно, и Сергей пошёл домой пешком, стараясь, как можно меньше проходить через людные места. Хорошо ещё, что к тому времени на улице уже было темно. Идя домой, Сергей полез в карман брюк за часами, которые он положил туда перед началом драки. Часы стояли, стекло было треснуто. «Блин!» - сказал он вслух сам себе и убрал часы обратно в карман.
Да, хорошего было мало! Сергей не мог в таком виде явиться домой. Он сидел у себя во дворе ожидая когда родители лягут спать, чтобы уже после того, как они уснут, тихонько зайти домой. Но свет к окнах квартиры Сергея всё не гас. Родители спать не ложились. Да они и не могли лечь спать, пока их сын не придёт домой. Сергей не знал даже сколько было времени, и чтобы просто не сидеть в ожидании того, когда же его родители уснут, и мучиться от безделья, он решил пойти к Лене и извиниться за несостоявшееся свидание. Конечно, в таком виде, как был у него, идти было не очень удобно, но то была другая семья и поэтому психологически было намного проще. «Только бы она ещё не спала!» - думал Сергей, подходя к дому, в котором жила Лена. Сергею повезло — свет, к окнах квартиры Лены, горел. Сергей зашёл в подъезд дома и поднявшись на этаж, позвонил в дверь.