— Уехали… — произнес Али Осман.
Чем дальше уходил грузовик, увозя Камбера и его семью, тем сильнее жгло сердце.
— Какую работу найдет там Камбер? Ведь он уже немолодой, — сокрушался Али Осман.
Там, в кузове грузовика, Камбер, Ребиш и Ремзи увозили с собой частицу его сердца.
Когда Али Осман и Халиль вернулись в деревню, куры по-прежнему, словно ничего не произошло, разгребали землю. Петух захлопал крыльями, взъерошил перья на шее, встряхнулся и запел свою хриплую песню. Чего, глупый, поет? Люди уехали! Люди! — а он, глупый, горланит. Все вокруг осталось по-старому: та же деревня, те же люди, те же деревья, те же птицы. Ничего не изменилось. Только сердца Али Османа и Халиля были ранены, ведь Камбер, Ребиш и Ремзи были для них опорой, пусть не главной, но способной придать им силы. Теперь же в сердце у них образовалась пустота, и эта пустота причиняла боль. Известно, что смерть даже не близкого человека причиняет боль… Для Али Османа страшнее всего было то, что он остался один, совсем один. Некому теперь излить душу, не с кем поделиться. Что до Халиля, то он еще острее переживал свое горе. Именно это расставание, эта разлука сразу приблизили к нему Эмине. Он уже не мог жить без нее. Его безудержно влекло к ней. Он постоянно думал о ней. Опустошенность перерастала в любовь. Халиль смутно догадывался, что его постоянная досада, переходившая в отчаяние, порождалась невозможностью любить и обладать. На какой-то миг ему даже почудилось, будто он расстался не с Камбером, Ребиш и Ремзи, а с Эмине… У каждого есть что-то, что помогает сносить житейские невзгоды, скрашивает жизнь. У Халиля этим "что-то" была Эмине. Она заменит ему тех, с кем пришлось расстаться, хотя каждая встреча с ней будет вызывать у Халиля грусть.
— Уехали, — повторил Али Осман с горечью, и было ясно: Камбер увез с собой и былую молодость его, и надежды, и силы. — Уехал Камбер, уехал… — Из груди Али Османа вырвался тяжелый вздох. — Ну, я пошел…
— Куда?
— В поле.
— Дядя! Дядя Али! Передай привет Эмине. Пожалуйста, дядя Али.
— Передам, передам, дорогой.
— Только не забудь. Хорошо, дядя Али? Так и скажи: Халиль передает тебе большой-большой привет. И еще скажи, дядя, чтобы она не мучилась и не обращала внимания на всякие сплетни.
Али Осман закивал головой. Халиль быстрыми шагами направился на ферму. Али Осман еще немного постоял, растерянно озираясь вокруг.
— Уехал Камбер… — в который раз промолвил он, сделал несколько неверных шагов, покачнулся и, будто подкошенный, упал замертво.
Через десять дней после смерти Али Османа крестьяне возвратились со сбора хлопка. Долгое время остававшиеся закрытыми, окна и двери охотно распахнулись навстречу солнцу. Задымились печи. Площадки перед порогом были очищены от успевшей прорасти травы, политы водой и подметены. Крестьяне, изменившиеся до неузнаваемости под слоем пыли, въевшейся в кожу, тщательно мылись, терли себя мочалками так, что кожа сходила, а вымывшись, одевались в праздничное. Мечтам не было конца, Людям казалось, что на заработанные деньги они смогут купить весь мир. В их глазах, походке, манерах появилась уверенность. Как всегда в это время, они готовили сладости, о которых мечтали весь год, и даже позволяли себе несколько раз полакомиться мясом.
Праздники длились от силы три дня. А затем крестьяне выходили на поля добирать оставшийся на кустах хлопок. Выходили все: дети, женщины, мужчины. Теперь они собирали хлопок для себя, ходили по полю, которое до этого дважды было прочесано сборщиками, и искали случайно оставшиеся или запоздало раскрывшиеся коробочки или просто ощипки. Одни продавали собранный хлопок, другие делали из него матрацы и одеяла. На этот хлопок Азиме возлагала большие надежды. Поэтому в поле, в это опустошенное, истерзанное поле выходили всей семьей… Эмине собирала хлопок и думала, что, если бы они с Халилем поженились, она сделала бы из этого хлопка постель. Ее труд тогда обрел бы смысл и принес радость. Эмине знала бы, что в каждую частицу их супружеской постели вложен ее труд, а собирая хлопок, вновь и вновь вспоминала бы трепет объятий — крепких, пылких объятий — и с нетерпением ждала бы наступления вечера… Эмине представляла себе, как они с Халилем лежат на мягкой постели, сделанной ее руками и пахнущей свежесобранным хлопком, лежат, тесно прижавшись друг к другу. "Если бы только все было так!" — думала Эмине. Если бы только она могла прямо сейчас прошептать: "Халиль!" — и опуститься с ним вместе на землю, прекраснейшее ложе, созданное для любовников самой природой.