— Тео, привет. Я как раз хотела поговорить с тобой... — начала она неуверенно.
— Нет, подожди! — слизеринец выглядел немного взлохмаченным и встревоженным. — Давай все обсудим без свидетелей.
Он взял её под локоть и увёл от входа в гриффиндорскую гостиную, потому что оттуда постоянно выходили гриффиндорцы, спешащие на обед. Они молча поднялись к лестнице на Астрономическую башню. Гермиона села на каменный подоконник в коридоре перед лестницей, расправила ладошками клетчатую юбку на коленях и ещё раз начала, грустно выдохнув:
— Теодор, это важно... Послушай меня!
Тео сел рядом, положил магнолии рядом с ней, схватил её за руки и проговорил:
— Я знаю, что поступил некрасиво... Как последняя свинья! — он говорил быстро, не слушая её, словно боясь того, что она скажет. — Знаю, что виноват, бросил тебя там в кафе, одну. И это не простительно!
— Нет! Тео, ты не понимаешь! Дай мне сказать! — воскликнула девушка, пытаясь вырваться.
Но он крепко держал её ладошки.
— Нет, прошу тебя, ничего не говори! Я знаю, что я не достоин тебя! Прости!
— Теодор, ну пожалуйста, прекрати извиняться! Ты ни в чем не виноват! — нервничала гриффиндорка.
— Скажи, что ты не обижаешься? — попросил Теодор, целуя её тонкие пальчики.
— Я не обижаюсь на тебя, но...
— Тогда позволь пригласить тебя на Рождественский бал? — в его глазах появился огонёк надежды.
Мерлин, не этого она ожидала, нет! Гермиона вскочила с подоконника и проговорила, зная, что больше не сможет молчать:
— Тео! Мы должны расстаться!
Он поднялся и отрицательно покачал головой.
— Что я сделал не так? — не понимающе прищурился слизеринец, его красивое лицо исказилось от выражения крайней обиды. — Гермиона, скажи что, и я сделаю так как ты хочешь! Это из-за того, что я ушёл вчера? Я...
— Да дело не в тебе! — воскликнула она, выдохнула и произнесла уже спокойнее. — Тео, прости меня! Ты замечательный, добрый, вежливый...
— Нет, — жёстко перебил он и опять покачал головой, сжимая губы. — Молчи. Это не то, что я хочу от тебя услышать!
Она впервые видела его таким побледневшим, потрясенным и...жёстким. От него веяло ледяным холодом.
— Тео, пожалуйста, пойми, я не могу... — ей хотелось его погладить по плечу, чтобы это ожесточённое выражение пропало с его лица.
— Я противен тебе? — он подошёл к ней, резко схватил за талию и неожиданно поцеловал, врезаясь в её губы.
Гермиона вскрикнула, кончики пальцев дотронулись до палочки в кармане, но он с усилием задержал её руку на месте и больно завернул за спину, не прекращая яростно сминать её губы и другой рукой держать её за затылок, чтобы она не отстранялась от него. Она ударяла его свободной ладошкой куда только могла попасть. Ещё и ещё, но это не помогало, слизеринец словно сошёл с ума, силой удерживая её.
Гермиона в отчаянье схватила его зубами за нижнюю губу, и сильно прикусила. Он охнул и отпрыгнул от неё. Закрыл лицо руками и сел прямо на пол, в своём дорогом отглаженном костюме.
Она хотела сейчас же убежать от Теодора, но, когда взглянула на парня, то поняла, что не может его бросить здесь в таком состоянии. Его плечи поддрагивали, он то ли беззвучно плакал, то ли смеялся, спрятав лицо в ладонях.
Она медленно подошла, села рядом, протянула к нему ладошку и осторожно коснулась его темных волос.
— Тео, прости меня...
Он сглотнул комок в горле и повернул к ней покрасневшее, но сухое лицо, даже если он и плакал, то без слёз. Нижняя губа распухла, из раны сочилась кровь.
— Это ты прости, я не должен был... этого больше не повторится ... — Нотт взглянул на её красные истерзанные им губы и, прикрыв веки, отвернулся.
— Я должна была как-то мягче тебе это сообщить...
— Мягче? Ты нравилась мне. И сейчас нравишься... И я все ещё не понимаю... Я все делал идеально. Так как надо.
Ей хотелось утешить его, но она могла сказать только правду, потому что лжи ей уже было достаточно.
— Да, Тео, ты старался, я знаю. Все было и правда очень идеально! Дело во мне. Я не могу ответить на твои ухаживания. Я слишком тебя уважаю, чтобы заходить дальше. Я не готова.
— Я тебя никогда не торопил. — проговорил он.
Он посмотрел на неё немного сумасшедшим взглядом, словно увидел впервые. Капля крови с его губы упала на белую рубашку. Гермиона подняла палочку чтобы залечить его рану, но Нотт проговорил ровным голосом:
— Не надо... Пусть останется напоминанием.
— Нет, я не хочу! — она все-таки бросила заживляющее заклинание и свидетельство его грубого поцелуя исчезло. — Давай попробуем остаться друзьями! — с надеждой предложила она. — Тео, ты тоже нравишься мне, но как друг!
— Это звучит, как похоронная мелодия... — проговорил он, поднимаясь с пола и поднимая её, подхватив за локоть.
— Но я готов быть твоим другом, если ты пойдёшь со мной на Рождественский бал. Как друг. — выговорил он, с сожалением отпуская её руку.
Гермиона обрадовалась. Она понимала, что сначала будет трудно, но они смогут остаться друзьями. У них с Роном ведь получилось.
— Теодор, я согласна! Я пойду с тобой! По-дружески. — она неуверенно улыбнулась, но Нотт ответил лишь холодным кивком.
— И забери, пожалуйста, свой подарок. — она протянула ему браслетик. — Он очень красивый, но я не могу его принять... Это же вещь твоей матери.
Он накрыл своей большой ладонью её протянутую ладошку с жемчужным украшением.
— Это теперь твоё. Носи его, мне будет очень приятно! — он отошёл от неё на шаг назад. — И прости ещё раз за мою грубость. Доброго дня, Гермиона.
Он развернулся на каблуках и быстро ушёл из коридора. Гермиона потрогала свои распухшие губы и бросила на них заживляющее заклинание – покалывание сразу же прошло и она, выдохнув, села на подоконник. С души словно камень свалился.
Конечно ей было жаль Тео, несмотря на то, что он напал на неё. Но она тоже не ангел! Когда они расстались с Роном, она чуть не придушила его старым ковром. Гермиона усмехнулась, вспоминая крики Рона и испуганные глаза Гарри.
Тео было больно, он же так старался, и эта его мания идеальности! Но Гермиона понимала, что так будет лучше в первую очередь для него! Ему нужна совершенно другая девушка!
Гриффиндорка направила палочку на букет волшебных магнолий и произнесла:
— Фините Инкантантем.
На обед она не попала, как и на ужин. Вспомнила, что Макгонагал просила её заполнить пергаменты по статистике успеваемости и удовлетворительности поведения для Министерства Магии.
Она зарылась в бумагах в гостиной старост школы, пересчитывая и переписывая данные со всех факультетов. Джинни заходила пару раз принести поесть, но сбежала, не выдержав и десяти минут, так как её стремление поболтать староста не поддержала.
Она заполняла таблицы, пыталась считать, но постоянно сбивалась – в голову лезли отвлекающие воспоминания о мягких розовых губах, горячих руках на её груди и бёдрах, прожигающий в самое сердце взгляд серебристо-серых глаз и это его “Иди ко мне!” сказанное таким бархатным голосом, что она снова почувствовала, как её дыхание учащается. Она закусила губу и выдохнула.
Гермиона вспомнила, как впервые оказалась совсем близко, лёжа на нём, когда Драко защитил её от Пэнси. В том коридоре, в пыли, уткнувшись носом в его слизеринский значок на груди. После этого аромат его парфюма словно преследовал её.
О, Мерлин, как это прекратить... Кинуть в себя Обливиэйтом или уже пойти и отдаться ему! Она не может ни учиться, ни выполнять свои обязанности старосты, постоянно думая о нём! О том, кто объявил о помолвке с другой, а потом страстно целовался с ней на снегу! Чёрт! Так можно сойти с ума!
Уже позже Гермиона все-таки доделала свою важную работу, сложила пергаменты и уставшая отправилась к Гриффиндорской башне.
Было поздно, сегодня дежурили когтевранские старосты. Никого не было в коридорах, Хогвартс затихал, даже портреты переставали двигаться и тихонько засыпали. Гермиона решила, что самое время пробежаться по школе в виде выдры.
Она обожала это ощущение лёгкости её тела, когда бегала в виде юркого животного. Как говорил когда-то профессор Броуди, анимагия как будто усиливала её, делала выносливее и быстрее. Каждый звук и запах ощущался ею ярче и острее. Она неслась, как угорелая по лесенкам и каменным полам и чуть не столкнулась с чьими-то ногами. Хорошо, что этот кто-то громко разговаривал и не услышал яростный скрип когтей маленького коричневого животного пытающегося остановиться. Гермиона все же успела скрыться за огромным гобеленом на стене и услышала другой голос, женский и очень злой: