-Да, довольно глупо было вламываться в мою квартиру. Расскажите мне о замке на витрине.
-Весьма хитрое устройство, даже в чертогах башни Крумы замки похожи на детские головоломки. Но чтобы понять принцип этого, уйдут месяцы кропотливой работы. В нем сочетается магия и технология гигантов. Похитить ожерелье мог либо тот, у кого был ключ, либо кто-то снял его с шеи Графини. Но я не сводил с нее глаз весь вечер, я бы увидел, если бы кто-то притронулся к ней. Это было невозможно.
Если юноша не врал, то круг подозреваемых сужался, я был уверен, что еще пара визитов, и я выясню, кто украл ожерелье.
-Спасибо господин Гилбред. Можете сказать, насколько богат Лорд?
-Богат? Я не раз бывал в сокровищнице клана. Проверял замки - от скуки. Там пусто. Хотя, возможно Ретчет хранит все в банке, боясь воровства. Но мне сложно сказать что-либо о его благосостоянии на данный момент
-Чудесно, - я дышал разгадке в затылок.
Гилбред был немало удивлен, что я отпустил его, не мучая дальнейшими расспросами. Но он уже был бесполезен мне, а тратить время вместо того, чтобы навестить Румании, я не хотел.
***
-Поздно господин, мы уже закрываемся,- Гномка с выпачканным в саже лицом и ладонями теснила меня к выходу.
-Мне срочно нужно поговорить с Румании.
-Всем срочно нужен Румании, сейчас, знаете ли, праздники, и всем хочется отдохнуть.
-Чинни, чертовка, проводи господина Тера ко мне!
Гномка закатила глаза и освободила проход.
-Чем могу помочь? - гном деловито убрал дневную выручку и нежно погладил крышку сундучка.
-Хочу узнать, не продавали ли вы недавно ожерелье Фреи?
-Продавал, конечно, этот товар всегда входу, особенно в зимние праздники. Вас интересуют ожерелья?
-Меня интересует, не покупал ли кто ожерелье Фреи дня два назад.
-Может, покупал, а может и нет, информация конфиденциальная, - при этих словах гном потёр пальцами и подмигнул.
С вздохом я кинул гному горсть драгоценных камней.
-Я тут устал немножко, - Румании сгреб камни толстенной ручищей,- и пойду вздремну на кушетке. При этих словах гном многозначно покосился на расчетную книгу.
Едва Румании вышел из комнаты, как я открыл ее. Нужная мне запись была как раз была сделана вчера утром. Я не мог сдержать улыбки и, захлопнув книгу, схватил за руку Фастингза и помчался к замку.
Геверлин встретила нас у ворот замка. Очевидно, слуги увидели нас на мосту и сообщили графине.
-О, Боги! Вы узнали? Вы узнали, кто украл ожерелье?
-Графиня, разумеется узнал, но вряд ли услышанное вас обрадует.
-О, нет, неужели это кто-то из друзей. Я так надеялась, что это кто-то чужой, незнакомый, - Геверлин закрыла лицо руками.
-Боюсь, правда может быть еще более неприятной, мне нужно поговорить с вами и вашим мужем с глазу на глаз.
Графиня обреченно опустила взор, и провела нас в кабинет лорда.
-Ретчет, нам надо поговорить.
Геверлин выглядела такой несчастной, такой виноватой, что я просто не мог позволить ей истязать себя дальше.
-Господин Ретчет, - я учтиво поклонился. - Я думаю, вы должны рассказать кое-что вашей супруге, пока она не лишилась чувств от переживаний.
Геверлин вопросительно посмотрела на меня. Лорд был в легком недоумении.
-О чем вы? - спросили они почти хором.
-Ожерелье никто не похищал так ведь, господин Ретчет?
-Лин, ты заметила? Это не было кражей. Я подменил ожерелье, на время.
-О чем ты? - Геверлин смахивала с щек слезы и часто моргала.
-У меня не было денег расплатиться с наемниками, а если бы не их поддержка, мы потеряли бы власть над землями и лишились бы замка. Я выгодно заложил ожерелье и хотел выкупить, когда решу проблему с долгами. Я так надеялся, что ты не заметишь.
- И потому купили копию ожерелья Фреи у Румании, - Ретчет лишил меня почти всех лавров, признавшись во всем.
-Почему ты не рассказал мне о проблемах? Ты считаешь меня настолько мелочной, что из-за денег и стекляшки я буду хуже относится к тебе? - Геверлин выбежала из кабинета.
Лорд сжал голову руками, затем яростно смахнул кипы бумаг со стола и побежал за супругой.
-Что же, Фастингз, нам тут уже нечего делать.
Мы брели по петляющей в гору дороге. Я думал о тех глупостях, которые многие совершают из-за любви: кто-то меняет ожерелья, кто-то игнорирует родственные связи, а кто-то становится безвольным рабом. Мне все это было так близко. Я прикоснулся к жизням стольких людей, заглянул в потаенные уголки сердец. Я глупо улыбался, радуясь не удачно раскрытому делу, а чему-то неуловимому, праздничному и светлому, витающему в воздухе.