– Поднимите мне веко, о воины, – молвил Балор, – дабы поглядел я на болтуна, что ко мне обращается.
Когда же подняли веко Балора, метнул Луг камень из пращи{374} и вышиб глаз через голову наружу, так что воинство самого Балора узрело его{375}. Пал этот глаз на фоморов, и трижды девять из них полегло рядом, так что макушки голов дошли до груди Индеха, сына де Домнан, а кровь потоком излилась на его губы.
И сказал Индех: – Позовите сюда моего филида Лоха Летглас. Зеленой была половина его тела от земли до макушки. Приблизился Лох к королю, а тот молвил: – Открой мне, кто совершил этот бросок? […]
Меж тем явилась туда Морриган, дочь Эрнмаса и принялась ободрять воинов Племен Богини, призывая их драться свирепо и яростно. И пропела она им песнь: – Движутся в бой короли […].
Бегством фоморов закончилась битва, и прогнали их к самому морю. Воитель Огма, сын Элата и Индех, сын Де Домнан, правитель фоморов, пали в поединке.
Лох Летглас запросил пощады у Луга.
– Исполни три моих желания! – отвечал тот.
– Будь по-твоему, – сказал Лох, – до судного дня отвращу от страны я набеги фоморов, и песнь, что сойдет с моего языка до конца света исцелит любую болезнь.
Так заслужил Лох пощаду п пропел он гойделам правило верности:
– Пусть успокоятся белые наконечники копий и пр.
И сказал тогда Лох, что в благодарность за пощаду желает он наречь девять колесниц Луга{376} и объявил Луг, что согласен на это. Обратился к нему Лох и сказал: – Луахта, Анагат и пр.{377}
– Скажи, каковы имена их возниц?
– Медол, Медон, Мот и пр.
– Каковы имена их кнутов?
– Не трудно ответить: Фес, Рес, Рохес и пр.
– Как же зовут лошадей?
– Кан, Дориада и пр.
– Скажи, много ли пало в сражении?
– О народе простом и незнатном не ведаю я, – молвил Лох, – что до вождей, королей, благородных фоморов, детей королевских, героев, то вот что скажу: пять тысяч, трижды по двадцать и трое погибли; две тысячи и трижды по пятьдесят, четырежды двадцать тысяч и девять раз по пять, восемь раз по двадцать и восемь, четырежды двадцать и семь, четырежды двадцать и шесть, восемь раз двадцать и пять, сорок и два, средь которых внук Нета, погибли в сражении – вот сколько было убито великих вождей и первейших фоморов.
Что же до черни, простого народа, людей подневольных и тех, что искусны во всяких ремеслах, пришедших с тем войском – ибо каждый герой, каждый вождь и верховный правитель фоморов привел свой свободный и тяглый народ – всех их не счесть, кроме, разве что, слуг королей. Вот сколько было их по моему разумению: семь сотен, семь раз по двадцать и семь человек заодно с Сабом Уанкеннах, сыном Кайрпре Колк, сыном слуги Индеха, сына Де Домнан, слугой самого короля фоморов.
А уж полулюдей, не дошедших до сердца сражения и павших поодаль, не сосчитать никогда, как не узнать, сколько звезд в небесах, песка в море, капель росы на лугах, хлопьев снега, травы под копытами стад да коней сына Лepa{378} в бурю.
Вскоре заметил Луг Бреса без всякой охраны, и сказал Брес: – Лучше оставить мне жизнь, чем сгубить!
– Что же нам будет за это? – спросил его Луг.
– Коль пощадите меня, вовек не иссякнет молоко у коров Ирландии.
– Спрошу я о том мудрецов, – молвил Луг, – и, придя к Маелтне Морбретах{379}, сказал: – Пощадить ли Бреса, дабы вовек не иссякло молоко у коров Ирландии?
– Не будет ему пощады, – ответил Маелтне, – ибо не властен Брес над их породой и потомством, хоть на нынешний век он и может коров напитать молоком.
И сказал тогда Луг Бресу: – Это не спасет тебя, ибо не властен ты над их породой и потомством, хоть и можешь коров напитать молоком.
Отвечал ему Брес: […]
– Чем еще ты заслужишь пощаду, о Брес? – молвил Луг.
– А вот чем, – сказал тот, – объяви ты брегонам, что если оставят мне жизнь, будут ирландцы иметь урожаи каждую четверть года.
И сказал Луг Маелтне: – Пощадить ли нам Бреса, чтобы снимать урожаи каждую четверть года?
– Это нам подойдет, – ответил Маелтне, – ибо весна для вспашки и сева, в начале лета зерно наливается, в начале осени вызревает и его жнут, а зимой идет оно в пищу ирландцам.
– И это не спасет тебя, – сказал Бресу Луг.
– […], – молвил тот.
– Меньшее, чем это, спасет тебя, – сказал Луг.
374
…метнул Луг камень из пращи… – В отношении оружия, которым Луг поразил Балора, в традиции есть расхождения. Иногда это копье или раскаленный докрасна брусок железа.
375
…воинство самого Балора узрело его. – В нашей версии саги о судьбе Балора больше ничего не говорится и, очевидно, подразумевается, что поединок на этом окончен. Однако существует и более развернутое его описание (Рукопись 24 P 9 из Ирландской Академии, 1651-1652 гг., издана O'Cuiv В. Cálh Muighe Tuireadh. Dublin. 1945). Здесь Луг преследует Балора до территории современного графства Корк и отказывается пощадить его. Тогда Балор просит о том, чтобы Луг водрузил его отсеченную голову на свою, дабы его счастье, доблесть и т. д. перешли к Лугу. Начинается схватка, и Луг побеждает, но затем помещает голову на вершину стоячего камня, который тотчас распадается на куски. Интересные варианты сюжета дает и фольклор, где по ряду собранных в XIX в. версий, Балор узнает в Луге своего внука, также просит водрузить свою голову на голову Луга, тот помещает ее на камень, и тогда капнувший из головы яд разрушает камень, а на месте его образуется озеро.
379
Маелтне Морбретах – Маелтне Великих Суждении. В имена ирландских друидов, филидов и судей-брегонов нередко входило составной частью прилагательное mael (Лысый, лишенный волос на теле). В традиционном ирландском обществе короткие волосы носили либо еще не сделавшиеся полноправными юноши, либо люди, причастные сверхъестественным силам мира. Особая тонзура ирландских монахов первых веков христианства справедливо считалась ее оппонентами восходящей к прическе друидов.