Приблизился Лаэг и раздел Фер Диада. Снял он с него доспехи и платье, и увидел Кухулин ляколку. Тогда, сокрушаясь и оплакивая Фер Диада, сказал он:
Золотая пряжка обернулась бедой.
О Фер Диад! Боец молодой!
Меткоразящий! Была крепка
И победоносна твоя рука!
Не счесть всех примет твоей красоты!
Волосы твои были густы,
До самой смерти, о Фер Диад,
Твои стан был поясом тонким объят.
Наша дружба, названый брат,
Прекрасна, как ока твоего взгляд,
Как щита твоего золотой узор,
Как доска для фидхелл, что тешит взор!
Увы! Воле моей вопреки
Ты погиб от моей руки.
Вовек не бывать бы битве той!
Золотая пряжка обернулась бедой!
— О друг Лаэг, — сказал Кухулин, — разрежь теперь тело Фер Диада и освободи мое копье, ибо не могу я лишиться га булга.
Приблизился Лаэг, разрезал тело Фер Диада и освободил га булга. Увидел Кухулин свое обагренное кровью оружие подле тела Фер Диада и молвил:
О Фер Диад! Зачем, скорбя,
Должен я окровавленным видеть тебя?
Не смыть с оружия крови следы.
На кровавой постели покоишься ты.
Будь мы с тобою в восточных краях,
Как в прежнее время у Скатах и у Уатах,
Не были б губы свои бледны,
Не были б мы оружием разделены.
Помню, Скатах призвала нас.
Был строг и ясен ее приказ:
„Все вставайте на битву тотчас!
Идет на нас Герман Гарбглас“.
Милого Фер Диада взял я с собой,
Луганда Щедрого, что рвался в бой
И сына Баэтана, сказавши им:
„Навстречу Герману мы поспешим“.
Сражение начал наш отряд
У скал над берегом Лох Линдформат.
С Островов Победителей четыреста бойцов
К нам присоединились в конце концов.
Когда я и Фер Диад — храбрец
До крепости Германа добрались наконец,
Сын Ниула был мной сражен,
А сына Форниула сразил он.
Снял Фер Бает голову с плеч
Блату, сжимавшему острый меч!
Убил Лугайд славного бойца —
Мугайрне, с Моря Тирренского пришлеца!
Мне заплатили смертью своей
Четыре сотни грозных мужей.
А Фер Диаду — германовой рати цвет:
Дам Диленд и Дам Дремед!
Крепость (над морем стояла она)
Была нами полностью разорена.
Живого Германа мы потом
Привели к Скатах с широким щитом!
Велела наша приемная мать
Согласья и дружбы нам впредь не ломать
С прекрасным племенем Элг. С тех пор
Мы чтили свято тот договор!
Горька кровавая круговерть,
Где повстречал сын Дамана смерть.
Увы! Кровавую чашу друг
Принял из моих собственных рук.
Если бы эллином был я! Вмиг,
Услышав брата предсмертный крик,
С жизнью своей расстался б и я!
Мы вместе прервали б нить бытия!
Настал поистине скорбный час!
Воспитала Скатах обоих нас.
Из ран моих сочится кровь,
А ты не взойдешь на колесницу вновь.
Настал поистине скорбный час.
Воспитала Скатах обоих нас.
Кровь сочится из ран моих,
А тебя нет и не будет в живых!
Настал поистине скорбный час.
Вместе Скатах воспитала нас.
Ты погиб, а я уцелел!
Беспощадность битвы — мужей удел!
— О Кукук, — сказал тогда Лаэг, — уйдем брода, слишком долго и так уж мы здесь.
— И вправду пойдем, друг Лаэг, — ответил Кухулин, — и все ж лишь игрой да забавой было доныне любое сражение и схватка в сравнении со сражением и схваткой с Фер Диадом. Принялся он говорить и сказал так:
Все было игрой, забавой для нас,
Пока не столкнул нас проклятый брод.
Одному и тому же обучались мы.
Чем этот владел, тем владел и тот.
Нас воспитала приемная мать,
Чье имя превыше всего для нас!
Все было игрой, забавой для нас,
Пока с Фер Диадом не столкнул нас брод!
Равно врагов ужасали мы,
Плечом к плечу прорубаясь вперед!
Нам Скатах дала от своих щедрот
Два крепких щита, отправляя в поход.
Все было игрой, забавой для нас,
Пока не столкнул нас проклятый брод.
О друг любимый! О столп золотой,
Поверженный мною в проклятый брод.
О могучий! Гордился тобою род!
Ты был храбрее всех среди нас!
Все было игрой, забавой для нас,
Пока не столкнул нас проклятый брод.
О Лев Свирепый! О ярость волны,
Что в Судный день на землю придет!
Все было игрой, забавой для нас,
Пока не столкнул нас проклятый брод!
Казалось, что брат не познает невзгод,
Покуда Судный день не придет!
Вчера Фер Диад, как гора, был — и вот
В тень превратил его битвы исход!
Целых три полчища покоится здесь!
Удалось мне посбить с похитителей спесь!
Сколько людей, коров, лошадей
Гибель нашло от руки моей!
Нет числа воинам, что пришли
К нам из жестокой Круаханской земли!
Моя заслуга — не придет впредь
Этого войска целая треть!
В гуще битвы победы не добывал,
Банб вскормлен никогда не бывал,
Ни по суше, ни по морю не ходил ни один
Славой мне равный королевский сын!
Здесь кончается повесть о гибели Фер Диада.
Тем временем явились на помощь и выручку Кухулину улады Сенал Уатах, два Мак Фекке, Муйредах и Котреб. Отвели они его к ручьям в потокам Конаилле Муиртемне, чтобы омыть и освежить его раны, порезы, следы от бессчетных ударов и язвы в воде тех ручьев и потоков. Ибо, храня и оберегая Кухулина, погружали Племена Богини Дану целебные травы и зелья в ручьи и потоки Конаилле Муиртемне, отчего поверхность их стала зеленой и пятнистой. Вот названия рек, что исцелили Кухулина: Сас, Буас, Бит-лан, Финдглайс, Глеойр, Гленамайн, Бедг, Тадг, Теламейт, Ринд, Вир, Брениде, Дихаем, Муах, Милиук, Кумунг, Куиленн, Гайнемайн, Дронг, Делт, Дубгласс. Между тем велели ирландцы своему первому гонцу Роту отправиться охранять и стеречь их на Слиаб Фуайт, чтобы не напали та них улады неслышно и незаметно. Пошел Мак Рот к Слиаб Фуайт и недолго пробыв там, заметил человека на колеснице, что ехал прямо к нему с севера. И был человек в колеснице совершенно нагим, безо всякой одежды или оружия, не считая железного прута в руке, которым он погонял лошадей и своего возницу. И казалось тому человеку, что, когда доберется, уж не застанет в живых воинов. Воротился Мак Рот к Айлилю, Медб, Фергусу и другим благородным ирландцам, чтобы рассказать об увиденном. — Ну как, Мак Рот, — спросил Айлнль, — видел ли ты кого из уладов, идущих по следу войска? — О том ничего я не знаю, ответил Мак Рот, — видел зато одинокого воина на колеснице, что ехал прямо через Слиаб Фуайт. Был тот человек совершенно нагим, безо всякой одежды или оружия, не считая железного прута в руке, которым он погонял лошадей и своего возницу, ибо казалось ему, что, когда доберется, уж не застанет в живых наше войско.
— Не скажешь ли, кто это был, о Фергус? — спросил Айлиль.
— Не иначе, — сказал тут Фергус, — как едет Кетерн, сын Финтана.
Не ошибся Фергус, ибо и вправду ехал к ним Кетерн, сын Финтана. Вскоре приблизился он к ирландцам и напал на крепость и лагерь воинов, разя их повсюду вокруг, но и сам отовсюду вокруг получая удары. Вскоре, с висящими наружу кишками и внутренностями, покинул он лагерь и направился туда, где лечился и исцелялся Кухулин. И попросил он у Кухулина лекаря, что исцелил бы и вылечил его.