— Поднимите мне веко, о воины, — молвил Балор, — дабы поглядел я на болтуна, что ко мне обращается.
Когда же подняли веко Балора, метнул Луг камень из пращи и вышиб глаз через голову наружу, так что воинство самого Балора узрело его. Пал этот глаз на фоморов, и трижды девять из них полегло рядом, так что макушки голов дошли до груди Индеха, сына де Домнан, а кровь потоком излилась на его губы.
И сказал Индех: — Позовите сюда моего филида Лоха Летглас. Зеленой была половина его тела от земли до макушки. Приблизился Лох к королю, а тот молвил: — Открой мне, кто совершил этот бросок? <…>
Меж тем явилась туда Морриган, дочь Эрнмаса и принялась ободрять воинов Племен Богини, призывая их драться свирепо и яростно. И пропела она им песнь: —Движутся в бой короли <…>.
Бегством фоморов закончилась битва, и прогнали их к самому морю. Воитель Огма, сын Элата и Индех, сын Де Домнан, правитель фоморов, пали в поединке.
Лох Летглас запросил пощады у Луга.
— Исполни три моих желания! — отвечал тот.
— Будь по-твоему, — сказал Лох, — до судного дня отвращу от страны я набеги фоморов, и песнь, что сойдет с моего языка до конца света исцелит любую болезнь.
Так заслужил Лох пощаду и пропел он гойде-лам правило верности:
— Пусть успокоятся белые наконечники копий и пр.
И сказал тогда Лох, что в благодарность за пощаду желает он наречь девять колесниц Луга, и объявил Луг, что согласен на это. Обратился к нему Лох и сказал: — Луахта, Анагат и пр.
— Скажи, каковы имена их возниц?
— Медол, Медон, Мот и пр.
— Каковы имена их кнутов?
— Не трудно ответить: Фее, Рее, Рохес и пр.
— Как же зовут лошадей?
— Кан, Дориада и пр.
— Скажи, много ли пало в сражении?
— О народе простом н незнатном не ведаю я, — молвил Лох, — что до вождей, королей, благородных фоморов, детей королевских, героев, то вот что скажу: пять тысяч, трижды по двадцать и трое погибли; две тысячи и трижды по пятьдесят, четырежды двадцать тысяч и девять раз по пять, восемь раз по двадцать и восемь, четырежды двадцать и семь, четырежды двадцать и шесть, восемь раз двадцать и пять, сорок я два, средь которых внук Пета, погибли в сражении — вот сколько было убито великих вождей и первейших фоморов.
Что же до черни, простого народа, людей подневольных и тех, что искусны во всяких ремеслах, пришедших с тем войском — ибо каждый герой, каждый вождь и верховный правитель фоморов привел свой свободный и тяглый народ — всех их не счесть, кроме разве что слуг королей. Вот сколько было их по моему разумению: семь сотен, семь раз по двадцать и семь человек заодно с Сабом Уанкеннах, сыном Карпре Колк, сыном слуги Индеха, сына Де Домнан, слугой самого короля фоморов.
А уж полулюдей, не дошедших до сердца сражения и павших поодаль, не сосчитать никогда, как не узнать, сколько звезд в небесах, песка в море, капель росы на лугах, хлопьев снега, травы под копытами стад да коней сына Лера в бурю.
Вскоре заметил Луг Бреса без всякой охраны, и сказал Брес: — Лучше оставить мне жизнь, чем сгубить!
— Что же нам будет за это? — спросил его Луг.
— Коль пощадите меня, вовек не иссякнет молоко у коров Ирландии.
— Спрошу я о том мудрецов, — молвил Луг, — в, придя к Маелтне Морбретах, сказал: — Пощадить ли Бреса, дабы вовек не иссякло молоко у коров Ирландии?
— Не будет ему пощады, — ответил Маелтне, — ибо не властен Брес над их породой и потомством, хоть на нынешний век он и может коров напитать молоком.
И сказал тогда Луг Бресу: — Это не спасет тебя, ибо не властен ты над их породой и потомством, хоть и можешь коров напитать молоком.
Отвечал ему Брес: <…>
— Чем еще ты заслужишь пощаду, о Брес? — молвил Луг.
— А вот чем, — сказал тот, — объяви ты брегонам, что если оставят мне жизнь, будут ирландцы иметь урожай каждую четверть года.
И сказал Луг Маелтне: — Пощадить ли нам Бреса, чтобы снимать урожай каждую четверть года?
— Это нам подойдет, — ответил Маелтне, — ибо весна для вспашки и сева, в начале лета зерно наливается, в начале осени вызревает и его жнут, а зимой идет оно в пищу ирландцам.
— И это не спасет тебя, — сказал Бресу Луг.
— <…>,— молвил тот.
— Меньшее, чем это, спасет тебя, — сказал Луг.
— Что же?
— Как пахать ирландцам? Как сеять? Как жать? Поведай о том и спасешь свою жизнь.
— Скажи всем, — ответил на это Брес, — пусть пашут во Вторник, поля засевают во Вторник, во Вторник пусть жнут.
Так был спасен Брес.
В той битве воитель Огма нашел меч Тетра, короля фоморов и назывался тот меч Орна. Обнажил Огма меч и обтер его, и тогда он поведал о всех совершенных с ним подвигах, ибо по обычаям тех времен обнаженные мечи говорили о славных деяниях. Оттого воистину по праву протирают их вынув из ножен. И еще, в эту пору держали в мечах талисманы, а с клинков вещали демоны, и все потому, что тогда поклонялись оружию люди, и было оно их защитой. О том самом мече Лох Летглас сложил песнь. <…>
Меж тем Луг, Огма и Дагда гнались за фоморами, ибо увели они с собой арфиста Дагда по имени Уаитне. Подойдя к пиршественной вале, увидели они восседавших там Бреса, сына Элата и Элата, сына Делбаета, а на стене ее висела арфа, в которую сам Дагда вложил звуки, что раздавались лишь по его велению. И молвил Дагда:
Два имени было у той арфы — Даурдабла, «Дуб двух зеленей» и Койр Кетаркуйр, что значит «Песнь четырех углов».
Тут сошла со стены арфа и, поразив девятерых, приблизилась к Дагда. Три песни сыграл он, что знают арфисты, — грустную песнь, Сонную песнь и песнь смеха. Сыграл он им грустную песнь, и зарыдали женщины. Сыграл он песнь смеха, и женщины вместе с детьми веселились. Сыграл он дремотную песнь, и кругом все заснули, а Луг, Дагда и Огма ушли от фоморов, ибо желали те погубить их.
И принес Дагда с собой… из-за мычания телки, что получил он в награду за труд. Когда же подзывала она своего теленка, то паслась вся скотина Ирландии, что угнали фоморы.
Когда закончилась битва, и расчистили поле сражения, Морриган, дочь Эрнмаса, возвестила о яростной схватке и славной победе величайшим вершинам Ирландии, волшебным холмам, устьям рек и могучим водам. И о том же поведала Бадб. — Что ты нам скажешь? — спросили тут все у нее.