— Хорошо, — сказал майор, — тогда мы вместе позавтракаем. Вы не возражаете?
— Спасибо.
Я умылся и вышел из дома.
К моему удивлению, оказалось, что моя охрана за ночь увеличилась. Два солдата стояли у ворот, еще двое мирно спали на веранде, и над ними суетливо летали птички, гнезда которых были прикреплены к столбам веранды.
Когда я выходил из ворот, один из солдат поднялся и пошел шагах в трех сзади.
Улица была по-утреннему деловита. Мне встретился монах, тога которого была туго обмотана вокруг тела. Монах прижимал к животу черный горшок, из которого высовывались маленькие судки. Под мышкой у него торчал длинный темно-красный зонт. Две девчонки в одинаковых синих юбках и белых блузках остановились, глядя, как солдат с автоматом ведет куда-то дядю в мятом костюме.
Я свернул за угол, к комендатуре, и тут меня ждало неожиданное потрясение. Какой-то человек кинулся на меня так неожиданно, что я инстинктивно отшатнулся, прикрывая лицо руками. Этот момент растерянности чуть не стоил мне черной папки с картой для майора. Человек вцепился в нее и рванул к себе. Я, скорее со страху, чем из излишнего мужества, еще крепче вцепился в папку, и мы несколько секунд изображали собой статичную группу борцов.
Ситуацию разрядил сопровождавший меня солдат, который вышел из-за угла и сразу сообразил, что к чему. Он не догадался бросить стебель сахарного тростника, который жевал с увлечением, и этот стебель помешал ему схватиться за автомат. Нападающий оказался проворнее всех. Он зигзагами побежал по улице и нырнул в кусты. Солдат наконец выбросил драгоценный тростник и бросился за бандитом. А я, никем более не задержанный, дошел до комендатуры.
Майор, насколько понимаю, наблюдал за моим приключением из окна и встретил меня на лестнице мрачнее тучи.
— Солдат будет наказан, — были его первые слова.
Я поспешил успокоить майора. Я протянул ему черную папку.
— Карта здесь.
Майор овладел собой.
— Завтрак готов, — сказал он. — Я еще раз приношу извинения за прискорбный случай.
Когда мы сидели за письменным столом майора, покрытым белой жизнерадостной клеенкой с изображенными на ней плодами и ягодами, и пили чай с молоком, я спросил:
— А машина на озеро?
— Машина ушла еще ночью, — сказал майор.
Задумчиво хрустя гренком, он добавил:
— Если известие об этом нападении дойдет до Лигона…
— Не дойдет, — успокоил я майора. — В следующий раз буду внимательней.
Майор ничем не показал, что рад ответу. Он отставил недопитую чашку.
— Мне не нравится, — сказал он, — что человек, который приказал этому бандиту напасть на вас, много знает.
— А что именно?
— Он знает, что вы сегодня должны были принести мне карту. Он знает про джип с озера. И он почему-то очень заинтересован в том, чтобы мы не были готовы к землетрясению.
Рано утром ко мне пришел майор Тильви. У него болела Рука, и он был обеспокоен. Он принес мне карту, полученную от профессора Котрикадзе. Если ей верить, хуже всего придется деревням по западному берегу Линили, да и сам город Танги может быть разрушен. Русский обещал ему дать точную дату к обеду — он ждал, когда приедет его спутник с озера и привезет свои записи.
Пока не подойдет помощь из Лигона, Тильви было трудно что-либо предпринять. Договорились, что, как только станет известна дата, я пошлю полицейских по окрестным деревням, чтобы они предупредили людей.
Потом майор заговорил о другой своей тревоге. Он считал, что у него есть враг, который хочет, чтобы землетрясение произошло неожиданно. Он рассказал мне о случае с картой, о том, что кто-то проколол шины у джипа на озере, о микрофоне в комнате русских геологов.
— Вы знаете людей, дядя Васунчок, — сказал он. — Вы можете подсказать.
— А кто знал о карте? — спросил я.
— Кроме нас с русским профессором, бургомистр Джа Локри и капитан Боро. Они были на совещании.
— А подслушать вас не могли?
— Я велел Фену Ла проверить мою комнату и комнату русских.
— Фен Ла простой механик.
— У меня нет специалистов У меня никого нет, особенно теперь, когда Боро с двумя взводами умчался на рубиновые копи. У меня два десятка солдат и один джип.
— Зачем Боро уехал на рубиновые копи?
— Он получил телеграмму На копи напали люди вождя Вао. Если так — значит, кто-то направил их…
— Иди, Тильви, — сказал я ему. — Я буду думать. Вернешься после обеда.
Как только Тильви ушел, сестра сказала, что перед госпиталем сидит какой-то монах, который хочет меня видеть.