Солдаты подошли к нашему джипу. Им хотелось поскорее убраться отсюда. Я последовал было за ними. Послышались голоса. Потом шуршание камней.
— Идут, — сказал я.
Мы встретили их на краю рощи. В сумерках люди казались бесплотными тенями, лишь огоньки сигарет вспыхивали, освещая лица и руки.
— Вспольный! — позвал я.
— Я здесь, Володя.
На нем была слишком узкая армейская куртка и армейские брюки, которые не доставали до щиколоток и не сходились на животе. Владелец этих брюк в одних трусах ежился от вечернего холода в двух шагах сзади.
— Что случилось?
— Я так виноват… Когда землетрясение?
— Завтра днем. Так что же случилось, Юрий Сидорович?
Вокруг было много людей, человек двадцать. Я всматривался, надеясь увидеть Лами. Но ее не было. Почему-то рядом со мной оказался краснощекий капитан Боро. А он здесь почему?
— Пусть он сам расскажет, — сказал Вспольный, показывая на капитана Боро, который шел в двух шагах от нас, готовый к объяснениям.
Капитан Боро подошел еще поближе.
— Мы приняли все меры, — сказал он мне, словно я был его начальником. — Но, к сожалению, обнаружить преступников не смогли.
Капитан Боро был глубоко огорчен.
— Не слушай его, — сказал Вспольный.
Луч карманного фонарика скользнул по его лицу, и я увидел, как он осунулся за день. По шеке шла кровоточащая царапина.
— Он и не хотел искать, клянусь тебе. Все время ухлопал на пустую пещеру, несмотря на все мои уговоры.
— А где Лами? — вырвалось у меня.
— У них, у людей князя. Слушай по порядку…
Пока мы добрались до деревни, Вспольный поведал мне о своих приключениях, о том, как они с Боро и Лаво в течение трех часов безрезультатно лазили по скалам, но ничего не нашли. Несколько раз Боро порывался свернуть операцию и вернуться, и лишь настойчивость Вспольного и полицейского сержанта останавливала его. В конце концов он воспользовался сумерками — и был таков.
Слушая Вспольного, я уже принял решение, которое не стал доводить до сведения Юрия или Отара. Они запретили бы мне и думать об этом. И были бы правы.
Я передал Вспольному все ленты и сказал, что ему надо с машинами капитана Боро вернуться в Танги. Я же останусь здесь. Он попытался было спорить, но я объяснил ему, что в госпитале ему промоют раны, иначе можно получить столбняк. Это его сразило, и он покорился.
«Первую помощь пострадавшим подали команды отряда миноносцев, который стоял в порту Мессины, граждане Катании, прибывшие на пароходе «Вашингтон», и русская эскадра. Она крейсировала неподалеку от берегов Сицилии. Разделяясь на небольшие отряды, наши моряки, не обращая внимания на ежеминутные обвалы все еще падавших зданий и новые, хотя и слабые толчки, сотрясавшие землю, храбро лазили по грудам мусора и кричали:
— Эй, синьор, синьор!
И если в ответ им раздавался стон или крик, они принимались за работу, покрикивая выученные слова:
— Субито! Корраджо!
…Матросы с «Макарова» увидали в развалинах женщину: почти обнаженная, она сидела среди обломков, держа в руках оторванную от туловища детскую голову, прижимала ее к груди своей и напевала какую-то грустную песенку… Матросы позвали итальянцев, и те сказали, что женщина эта — жена офицера, считалась одной из первых красавиц Мессины, а в руках у нее голова сына, мальчика Уго, и она поет колыбельную песню… Вся семья этой женщины убита.
Лил дождь, было холодно, на площадях жались раненые, не имея ни хлеба, ни воды. Те из уцелевших, кто мог работать, присоединились к морякам, указывая, где под развалинами живые, вызывая криками ответы засыпанных…
Страшную картину представлял разрушенный город: все еще вздрагивали развалины, падали и, погребая живых и мертвых, вызывали на площадях панический ужас, дикие крики».
Князь выслушал меня, не вылезая из машины. В ином случае меня бы это не возмутило — разница в нашем происхождении и общественном положении настолько значительна, что я не мог рассчитывать на равенство в отношениях. Но я был взволнован и находился буквально на грани нервного срыва.
— Что же делать? — спросил я князя.
— Это входит в план моей кампании, — ответил князь, изображая хладнокровие. — Экономит нам силы…