— Гм! — многозначительно покачал головой Карло Колонна.
От этого двусмысленного “гм!” Ливио Перетти напрягся всем телом и снова сжал кулаки, но Роберто Тоцци властно поднял руку.
— Господа, прошу вас! — в голосе директора была чрезвычайная строгость. Поморщившись, он оглядел помощника по охране и нервно дёрнул правым плечом, которое болезненно сжала острая спазма. — Поскольку синьор Савели отсутствует, вы должны принять на себя его обязанности. Приказываю вам действовать по инструкции номер один!
Через тридцать секунд двери галереи захлопнулись, и её донельзя изумлённые посетители оказались взаперти. Ливио Перетти попробовал улизнуть, но два привратника схватили его за шиворот и довольно грубо растолковали, что ему придётся задержаться в музее. Он протестовал и сыпал ругательствами, но это не помогло.
В девять часов тридцать минут в галерею Боргезе прибыла полиция.
Чем больше углублялся кризис и росла дороговизна, тем больше ширилась преступность; в этой обширной, не имеющей пределов сфере человеческой деятельности пышным цветом расцвёл новый жанр — умыкание картин, причём не каких-нибудь, а полотен Раннего и Высокого Возрождения. Первыми пострадали церкви. В одном только Риме не меньше десятка церквей и соборов обладало шедеврами обоих периодов; ограблению подвергались небольшие музеи, бывшие дворцы и замки, монастыри и часовни. Грабежи велись напористо и с размахом. Однако кражи в крупных галереях ранга Боргезе и Капитолийских музеев были чрезвычайно редки, а когда все же случались, государство в лице очередного правительства внезапно оказывалось в положении человека, застигнутого в неприличной позе. С волнением, достойным бессмертных героев комедии дель арте, государство прочувственно вопрошало: “Куда мы идём?” и “К чему мы придём?”, после чего, уже с интонациями более поздней драматургии, категорически повелевало немедленно разыскать преступников и вернуть украденные картины на место.
В глубине души очередное правительство, конечно, приветствовало шумиху, которую поднимала общественность при каждом таком происшествии. “Лучше крик из-за украденных картин, — говорило себе правительство, — чем скандалы из-за взяточников — генералов и министров, сорвавших куши с “Локхида”!” Иные из стоявших у кормила власти открыто предпочитали, чтобы каждый день пропадало по целой Сикстинской капелле или, в крайнем случае, по нескольку Микеланджело, Рафаэлей, Леонардо и Тицианов…
К несчастью этих господ, похищение “Данаи” выходило за все рамки приличия: пострадала одна из крупнейших и популярнейших картинных галерей Рима, и возмущение общественности достигло высшей точки. Вместо того, чтобы послужить дымовой завесой, кража в Боргезе показала, что король, то бишь правительство, голый, и миллионы граждан страны увидели, что ими правят воистину помпеи и цезари, которые, однако, проявляют себя таковыми только при защите собственных интересов.
Мало того, скандальная кража в Боргезе произошла в самое горячее для правительства время: через два дня были назначены выборы в муниципалитет. Всего через два дня граждане Рима будут голосовать за нового мэра города!
Мы только что упомянули, что скандальная кража в Боргезе произошла в самое горячее для правящей коалиции время. Будет точнее и ближе к истине, если мы скажем, что атмосфера накалилась добела. Потому что кандидату правой коалиции на выборах противостоял кандидат коммунистов Пьетро Фальконе. А профессора Пьетро Фальконе, искусствоведа, в Риме любили и уважали.
Итак, скандальная кража в Боргезе, изобличившая неспособность правительства охранять общественный порядок (и общественное имущество), неминуемо должна была стать естественным союзником Фальконе на выборах. Спасти правительство от провала могло только одно: немедленное (до полудня субботы) отыскание преступников и водворение пропавшей картины на место, в зал галереи Боргезе. Только так можно было погасить скандал и лишить Фальконе мощного козыря. Но это было невероятно трудной задачей.
В девять тридцать в галерею Боргезе прибыла полиция. В десять часов премьер-министр вызвал в свой кабинет министра внутренних дел и деликатно поинтересовался, как этот последний представляет себе свою дальнейшую политическую карьеру в случае, если похитители “Данаи” не будут схвачены в ближайшие три дня. В десять часов десять минут министр внутренних дел лично отдал директору полиции распоряжение немедленно явиться к нему в кабинет. Когда шеф полиции явился, министр деликатно намекнул ему, что если через три дня похитители “Данаи” не окажутся за решёткой, его связи с главарями мафии могут выплыть на белый свет. Возвращаясь из министерства, директор на всех парах гнал по городу свою “альфа-ромео” и ещё из машины вызвал по радио инспектора Феликса Чиголу, велел ему поднять по тревоге свою группу и ждать у кабинета в полной оперативной готовности. В десять часов тридцать минут директор заявил Феликсу Чиго-ле, что он, Чигола, держит в своих руках честь Италии и судьбу правительства, и уже тише, доверительным тоном, добавил, что если инспектор не сумеет за три дня, включая сегодняшний, свести счёты с этими типами, то пусть имеет в виду, — кстати, о его связях с мафией чёрным по белому где следует хранятся письменные свидетельства, — пусть имеет в виду, что под его собственными счетами с жизнью тоже будет подведена черта.
Итак, в десять часов тридцать пять минут Феликс Чигола на полной скорости летел на служебном вертолёте к знаменитому филиалу Боргезе, испытывая сильное душевное смущение.
Может быть, читателю захочется узнать, что за человек держал в своих руках честь Италии и судьбы коалиционного правительства христиан-демократов и социал-демократов? Этому человеку было за пятьдесят, он был выше среднего роста, но весил всего шестьдесят килограммов, и, не зная его, можно было подумать, что он болен если не грудной жабой или раком, то уж по меньшей мере чахоткой. На самом же деле Чигола за всю свою жизнь болел всего однажды, когда в шестилетнем возрасте заразился корью.
Чиголе везло. В пятьдесят лет он получил чин главного инспектора, купил квартиру на виа дель Корсо и старинную виллу с садом недалеко от Санта Мария Маджоре и, окончательно поверив в свою звезду, решил, наконец, жениться. Невест было хоть отбавляй, оставалось только потрудиться над выбором. И вдруг на его звезду набежало облачко — украдена “Даная” Корреджо, да ещё за три дня до выборов римского мэра…
Феликс Чигола был человеком здравого смысла и не страдал избытком воображения, однако после краткого разговора с директором полиции его внезапно посетило яркое фантастическое видение. Будто во сне, явились ему роскошная квартира на виа дель Корсо и старинная вилла в окрестностях Санта Мария Маджоре (префектура Тосканелла) с двумя пиниями у ворот; они поднялись в воздух и словно мираж растаяли в лазурном небе Рима… Если “Данаю” увели верные люди и он их возьмёт, придётся сказать “прости” нужным связям, а то и ненароком получить пулю в затылок. Если же он закроет глаза на все и позволит вывезти эту корреджову дуру за границу живой и невредимой, директор с удовольствием подведёт ему баланс, для чего выставит его перед верными людьми раскрывшим себя человеком, то есть, битой картой… Не один и не два инспектора на глазах Чиголы пали жертвой подлых трюков директора, а в том, что шефу поверят, Чигола не сомневался, потому что если сам он водил тайную дружбу с низовым начальством мафии, то его директор устраивал роскошные ужины в честь её главарей.