Вьяле-Прела в пурпурном одеянье являл собой внушительную фигуру. Казалось, этот высокий худощавый мужчина с глазами, излучавшими ум, всегда владел собой, всегда держался с сознанием собственного достоинства. У него были тонкие черты лица и большой лоб. Одевался он продуманно, с изыском. Когда нужно, кардинал благосклонно улыбался, однако люди, знавшие его близко, не могли припомнить, чтобы он когда-нибудь смеялся. Вьяле-Прела провел много лет в высших дипломатических кругах и славился эрудицией, хорошим знакомством с историей, искусством и литературой. Он был человеком серьезным (по мнению некоторых, чересчур серьезным) и непреклонным в своей преданности церкви[21].
Среди горожан, пришедших в собор посмотреть на нового архиепископа, был Энрико Боттригари — внимательный, хотя отнюдь не благожелательный очевидец: «Отслужили торжественную мессу с величавой музыкой. Посередине мессы его преосвященство произнес длинную, полную повторов проповедь, которая навевала скуку не только своим содержанием, но и монотонным голосом оратора. Под конец он передал папское благословение всем многочисленным слушателям». Затем архиепископ удалился в свою официальную резиденцию, а хор, собравшийся перед церковным порталом, исполнил песнь в его честь. В ту ночь в окнах архиепископского дворца горел свет газовых ламп.
В заключение Боттригари заметил: «Репутация нашего нового пастыря, которую он сюда привез, не очень-то лестна. Поговаривают, что он слишком симпатизирует иезуитам и чересчур ревностен как священник. Достаточно вспомнить пресловутый конкордат, который он подписал в Австрии, — и все про этого человека становится ясно». В городе, который перенес семилетнюю оккупацию австрийскими войсками, знаменитая дружба архиепископа с князем Меттернихом и с правителями Австрийской империи нисколько не располагала к нему новую паству[22].
Микеле Вьяле-Прела был вторым из четверых сыновей, родившихся в богатой корсиканской семье с генуэзскими корнями. Он родился в 1798 году в Бастии на Корсике, и, можно сказать, ему на роду было написано добиться высокого духовного сана. Его дядя по матери, кардинал Томмазо Прела, состоял врачом при двух папах — Пие VI и Пие VII. В знак почтения к дяде, сыгравшему важную роль в его воспитании, Микеле присоединил девичью фамилию матери к фамилии отца, Паоло Вьяле. В 1823 году, пройдя посвящение в духовный сан, Микеле начал быстро продвигаться по служебной лестнице внутри папского дипломатического корпуса. С 1828 по 1836 год он состоял помощником при папском нунции в Швейцарской конфедерации. Еще два года Вьяле-Прела прослужил в Риме у папского государственного секретаря, а потом был отправлен в Мюнхен, где уже сам стал нунцием и получил сан епископа. Наконец, в 1845 году он переехал в Вену и сделался нунцием при дворе Австрийской империи. Находясь там, в 1853 году он узнал, что его произвели в кардиналы[23].
Известие о своем назначении архиепископом Болонским Вьяле-Прела получил в тот день, когда в Вену стекались епископы из всей Центральной Европы для подписания подготовленного им конкордата. Эта новость, которая сопровождалась личной запиской от папы Пия IX, стала для кардинала неприятным сюрпризом. Он-то рассчитывал, что, прослужив столько лет за границей, вскоре вернется в Рим. У него имелись для этого не только профессиональные, но и личные соображения. Как-никак он прожил в Риме большую часть юности и теперь мечтал провести оставшиеся годы в Вечном городе. Кроме того, ему хотелось оказаться поближе к родному брату Бенедетто, который преподавал медицину в Римском университете и, продолжая семейную традицию, состоял лекарем при Пие IX.
Назначение Вьяле-Прела духовным вождем беспокойной Болонской епархии выглядело странным еще по одной причине: за всю свою блестящую карьеру священник-корсиканец никогда не возлагал на себя роль пастыря. Он был человеком, более всего подходившим для самых высоких постов на государственной службе Ватикана. Кроме того, ходили слухи, что именно он является главным кандидатом на роль преемника всеми поносимого, но могущественного государственного секретаря Джакомо Антонелли. Те, кто был бы рад такой перестановке, даже подозревали, что за неожиданным назначением Вьяле-Прела в Болонью стоял не кто иной, как сам коварный государственный секретарь. Они были уверены, что Антонелли пустил в ход свое — для многих прискорбное — влияние на политически наивного папу, чтобы убрать своего соперника-корсиканца подальше от других кардиналов и расстроить их козни против него самого.