Хотя новый архиепископ Болонский испытывал не больше радости по поводу своего приезда в город башен, чем многие из его новообретенной паствы, он рьяно взялся за возложенные на него обязанности. По мнению Вьяле-Прела, его предшественник, человек хотя и благонамеренный, но чрезмерно снисходительный и к тому же в последние годы жизни недужный, оставил ему в наследство паству, опасно уклонившуюся в сторону от истинного пути христианского благочестия[24].
Результатом такого подхода к делу стали, по рассказам некоторых болонцев (не чуждых преувеличений), гонения, которые напомнили о худших днях инквизиции. Действительно, чаще всего можно было услышать, что кардинал Вьяле-Прела начал плотно сотрудничать с доминиканским инквизитором, отцом Пьером Гаэтано Фелетти, чтобы придумать наиболее действенные меры надзора за населением. Пространные манифесты кардинала, в которых он сурово напоминал своей пастве о необходимости соблюдать пятничные посты, украшали двери всех церквей епархии. Рассказывали, что по пятницам он рассылал по всей епархии шпионов-«нюхачей», которые шастали под окнами кухонь и вынюхивали, у кого из котлов доносится запах запретного мясного. Репутацию деспота, закрепившуюся за Вьяле-Прела, лишний раз подтвердили рассказы о том, что однажды вскоре после приезда в Болонью он заметил на улице человека, забывшего снять перед ним шляпу. Кардинал не поленился остановить свою свиту и приказал зазевавшемуся прохожему обнажить голову[25].
Еще Вьяле-Прела прославился своим неудовольствием по поводу распространения в Болонье народного театра. Когда он только прибыл туда, чтобы взять в руки бразды архиепископства, весь город только и говорил, что о сенсационных номерах мисс Эллы — американки, выступавшей в ослепительном Театро дель Корсо. Болонцы были в полном восторге от потрясающих акробатических трюков, которые она исполняла — причем с изяществом балерины, — прямо на спине скачущей лошади[26]. Кардинал наверняка хмурился, слыша об этом.
Некоторое представление о той суровой ортодоксии, за которую ратовал архиепископ, можно получить, ознакомившись с его ежегодными «пастырскими посланиями». В письме, которое он разослал всем священникам епархии, чтобы те зачитали его своим прихожанам на Рождество 1858 года, он разъяснял свой взгляд на церковное учение. «Нет, — увещевал Вьяле-Прела свою паству, — земная жизнь дарована нам не для того, чтобы мы наслаждались радостями мира сего — радостями, каковые отчуждают нас от Господа, развращают сердце, помрачают наше разумение, подавляют нашу волю. Радости сии, увы, лишь порождают смятение, злобу, соперничество, ревность, приносят страдание и несчастье».
В том же послании, приуроченном к концу года, архиепископ особо отмечал, что нет человеческой заслуги выше и благороднее, чем стремление завоевать души неверующих и обратить их к благодати Иисуса Христа путем крещения. При этом он ни словом не обмолвился о случае, который произошел здесь, рядом, хотя в то время, когда появилось это письмо, споры о крещении и похищении Эдгардо Мортары велись весьма широко и громко.
Миссионерская программа, изложенная в послании архиепископа, не была направлена на немногочисленных болонских евреев, но исходила из тех же богословских постулатов, которые стояли за похищением мальчика. Как только Вьяле-Прела прибыл в Болонью, он начал искать способы взять под миссионерское крыло всех детей вверенной ему епархии, потому что его тревожило прискорбное нравственное состояние молодежи. Он ясно видел: здешние дети остро нуждаются в религиозном воспитании. И начал делать первые шаги в этом направлении уже вскоре после приезда. А в письме, разосланном всем приходским священникам епархии в сентябре 1858 года, то есть через три месяца после того, как забрали Эдгардо, Вьяле-Прела дал понять, что ждет от всех приходов участия в своей инициативе.
Это письмо рассказывало пастве о варварском обычае бросать детей, бытующем в Китае, и напоминало, что подобные вещи часто случаются среди других нехристианских народов мира. «Этот омерзительный обычай столь широко распространен среди этих кишащих орд, — писал архиепископ, — что мы видим сотни тысяч несчастных младенцев, которые вскоре после рождения тонут в море или в реках, или их пожирают звери, или давят кареты и топчут лошади». Он призывал каждого ребенка в округе вносить еженедельный посильный вклад в дело церкви, стремящейся спасти нежеланных детей. Если церковь сможет вовремя их найти, то спасены будут не только их жизни, но «в придачу их ждет духовное возрождение благодаря водам Святого Крещения, и если даже им суждено умереть в раннем детстве, они обратятся в ангелочков и улетят на небеса, а если они выживут, то будут воспитаны в истинной вере и им суждено будет нести свет христианства в те земли, что ныне погрязли в богомерзком и глупом язычестве… О, какое благословение пошлет Господь нашим семьям, чьими стараниями эти ангелы отправятся на небеса!»[27]
24
Борьба между консервативным крылом церкви в Болонье и церковниками, более открытыми реформам, испытывала воздействие параллельной борьбы, происходившей в то же время во Франции. См. Aldo Berselli, «Le relazioni fra i cattolici francesi ed i cattolici conservatori bolognesi dal 1858 al 1866»,
25
Alfredo Testoni,
27
Два документа, написанные Вьяле-Прела в 1858 году, — это «Lettera pastorale al clero e popolo della città e diocese di Bologna», отпечатанное Болонской архиепископской типографией, и «Circolare ai RR. Parrochi di Città, e Diocesi. Intorno alla S. Infanzia»; оба документа хранятся в AAB-N. Есть какая-то горькая ирония в словах кардинала, называющего обычай выбрасывать младенцев языческим, потому что в ту пору в Италии такой обычай практиковался очень широко. См. David I. Kertzer,