А напротив пустыря – парк. Здесь, во-он на той скамейке, началось знаменитое предотходное гулянье хирурга и журналиста.
Нет, на самом деле началось оно раньше, когда умудренный опытом Илюшка позвонил и спросил:
– Старик, а как у тебя с баксами?
– У меня с баксами порядок, – честно ответил Ефим. – Не беспокоят.
– Я так и думал! – заржал доктор. – Значит, слушай сюда. Мы покупаем две бутылки водки и бутылку коньяка здесь, а продаем их там.
– Зачем? – не понял «невыездной» Береславский.
– А затем, неопытный ты наш, что здесь ты берешь бутылку за шесть рублей, пусть даже в очереди…
– Без очереди, у меня знакомый есть, – азартно перебил его почуявший вкус наживы журналист. – А сколько она там стоит?
– Десять долларов! – победно воскликнул хирург.
– Десять долларов?! – восхитился Ефим, не имевший оснований не верить своему многоопытному приятелю.
– Коньяк – дороже, – добавил волшебник скальпеля.
– Охренеть… – вымолвил журналист, задохнувшийся от приваливших возможностей.
– Итого, – подвел итог доктор, – эта операция принесет к моим ста долларам еще тридцать пять.
– А к моим – даже больше, – на первый взгляд нелогично добавил Ефим. Но друг-доктор все понял правильно: тридцать пять добавить к тридцати пяти будет круче, чем если их же добавлять к сотне. – А почему только три бутылки? – вдруг сообразил будущий бизнесмен. – Давай купим десять! Или пятьдесят! Я денег займу.
– Через границу можно только три, – остудил приятеля Илья. – Таможня не пропустит.
Вот так они оказались в чудном городе Стокгольме, с довольно небольшой производственной программой – освободились уже к середине второго дня – и с огромной шопинг-перспективой в виде шести непочатых бутылок отечественного алкоголя.
Уже в пути Ефим выяснил, что по три пол-литры было в багаже практически каждого российского туриста за исключением, может быть, первых, только что народившихся бизнесменов-кооператоров и представителей бессмертного племени воров-чиновников. Один из них, отвечающий за нашу бесплатную медицину, привез с собой даже красотку, с которой приключилась смешная история. На первом знакомстве все члены делегации представлялись и рассказывали о себе. Девушка же, услышав свою фамилию, встала, но сказать ничего так и не решилась. Пришлось безъязыкую выручать ее работодателю. «Она у меня для особых поручений», – объявил медицинский деятель, и в итоге все оставшиеся дни за девчонкой ходил местный спецслужбист: видно, в шведском аналоге КГБ так и не поняли «особенность» девчонкиных поручений.
«Все повторяется, – подумал Ефим. – Даже чиновник с «Патек Филиппом». Ничего не меняется. Разве что девчонку привез не с собой, а снял на месте».
Гидиха что-то вещала через микрофон, но Береславский ее не слушал. Он смотрел на те же, что и десять лет назад, зеркальные витрины, на чистенькие «немецкие» дома по берегам каналов и проток, на медные – желто-зеленые с белыми пятнами птичьего гуано – статуи по-прежнему неизвестных ему полководцев. (При мысли о птичьих атаках лицо Ефима Аркадьевича непроизвольно скривилось.)
Смотрел на то же, что и раньше, а чувствовал совсем другое. Точнее, не чувствовал.
Тогда его потрясало все. Буквально все: сразу десять сортов сыра в магазине, буйство неона, ночная жизнь на улицах, отсутствие обшарпанных домов, автомобили неведомых марок. А самое главное – никто вокруг не говорил по-русски. И все были иностранцами. Жуть просто какая-то!
А сейчас – никаких эмоций. Да, красиво. Но нынешняя Москва – в сто раз красивее. И сортов сыра в супермаркетах уж точно не меньше. «Утратилась острота восприятия», – поставил диагноз Береславский.
И тут его осенило.
Он достал сотовый телефон, порылся в электронной памяти и извлек номер Илюшки, которому не звонил уже довольно давно. Нажал на кнопку вызова. После пары длинных гудков раздался знакомый голос:
– Я слушаю!
– Здорово, спаситель человеческих задниц! – приветствовал приятеля Ефим.
– Здорово, Ефимище! – обрадовался тот. – Ты куда подевался?
– Да езжу вот тут, – скромно сказал Береславский. – По илюшкинским местам. Водкой торгую.
– Ты в Стокгольме? – ахнул доктор. – Чего ж меня не позвал?
– У нас тут круиз на четыре недели, – объяснил журналист.
– Вот ведь жалость! Я б тоже поехал. Только вчера вспоминал, как мы с тобой там «зажигали».
Гидиха включила микрофон громче, и Ефиму, чтобы быть услышанным, пришлось повысить голос.
– Мы сейчас на «Васу» едем! – сообщил он другу.
– Да хрен с ней, с «Васой»! – закричал в трубку доктор. – Слушай, прокатись там на автобусе от порта, помнишь?