— Я и сам не знаю, — сказал правду попаданец. — Она произведена в Америке и имеет синтетическое происхождение. Наподобие искусственного шелка. Слышали о таком?
— У меня есть платок из вискозы, а у моей подруги — целое платье. Но мне оно пришлось не по душе. Впрочем, Ваш костюм выглядит очень достойно. А Ваша бабочка просто восхитительна! Не то что обычный галстук у этого бирюка, Саши Коловрата…
— Я недолго знаю Сашу, — решил побороться за девушку Макс, — но мне показалось, что он предпочитает держать женщин на дистанции. Кроме, разумеется, дам полусвета. Может он когда и женится, но не в ближайшие десять лет…
— Я и говорю, бирюк! — с досадой констатировала Божена и прошла с десяток метров молча. Макс же, выждав паузу, вновь заговорил:
— Недавно я читал высказывания великих людей прошлого. Одно из них меня поразило. «Строя будущее, не забывай о настоящем дне. День — это маленькая жизнь. И надо прожить его так, будто ты должен был умереть с утра, а тебе подарили еще сутки».
— Ого! — подняла голову Божена и уставилась на странного спутника. — И что бы Вы предложили в оставшиеся сутки мне?
— Пока — танцевать и веселиться на полную катушку! Но только с теми, кто Вам придется по душе. А дальше ситуация подскажет…
— А вот и наша ресторация! — сказал поджидавший их на углу Саша. — Надеюсь, вы успели наговориться по дороге?
— Только начали, — едко возразила Божена. — В перерывах между танцами будем договаривать!
— Бог в помощь, — хохотнул «бирюк» и пошел ко входу в обыкновенное городское двухэтажное здание, где стояли оба брата.
— Народа там не так много, — сказал Норберт, старший брат. — Но девушек и дам почти половина. И все уже танцуют…
На входе был устроен небольшой гардероб, куда Максим сдал пальто Божены, причем гардеробщик был заодно и билетером. Уши вошедших наполнились резвой мелодией польки, приглушенной следующей дверью. Войдя за нее, они увидели длинный зал, освещенный многочисленными газовыми рожками, с рядом стульев вдоль одной из стен и маленьким струнным оркестриком у торцевой стены. Все мужчины и женщины, наполнявшие зал, лихо отплясывали исконный чешский танец. Впрочем, рядом с этим залом был еще один, поменьше, где через открытый вход виднелись столы с закусками, за которыми сидели менее ретивые посетители ресторана.
Максим покрутил головой, приметил мужичка, похожего на официанта, и сунув ему в руку геллер, потребовал принести стул для «благородной госпожи». Божена, впрочем, простояла до конца танца и села на стул одновременно с прочими дамами. Саша, Макс и братья встали близ нее. Максим успел оценить статус публики и нашел ее «чистой»: возможно, гардеробщик (могучий дядя) категорически выпроваживал «нечистых» или слишком поддатых обратно на улицу.
В танцзал меж тем резво вбежала группка официантов с подносами, уставленными стаканами с освежающими напитками. Многие дамы тотчас разобрали стаканы и стали их не спеша осушать, обмахиваясь веерами: полька ввергла их в жар. Оркестранты тактично пережидали импровизированный перерыв. Но вот официанты забрали обратно все стаканы, глава оркестра громогласно объявил: «Матчиш!», и зал наполнился бодрыми звуками кавалерийского марша — так Макс назвал бы эту музыку. Он поднял взгляд в направлении Божены, но коварный Саша со словами «Ты ведь Макс матчиш не танцуешь?» сделал к ней шаг, щелкнул каблуками, поклонился и завладел ее протянутой рукой. После чего уверенно ввинтился с Боженой в хоровод танцующих, часто подпрыгивая, притопывая, качаясь и вращаясь то в одну, то в другую сторону, вздымая вверх кольцо рук или изображая ими пиленье бревна. Затем они двигались в полуприсяди бок о бок, щека к щеке и спина к спине, выбрасывали одновременно ноги вперед и в стороны и вновь скакали спина к спине. Ну а закончили этот скок падением на одно колено с выбросом сжатых рук вперед! Максим осознал, что он постоянно бы путался в таком многообразии фигур к досаде Божены — но в то же время ему страстно захотелось станцевать с ней этот залихватский танец, который зрительно впечатался уже в его сетчатку. Ну а Божена вернулась к своему стулу возбужденная и не отпустила руки будущего графа Коловрата. Следующие полчаса она упивалась танцами в объятьях Саши, а Макс продолжал стоять у стенки, запоминая фигуры совершенно неизвестных ему танцев: уанстепа, тустепа, блюза, чардаша… Братья тоже постояли пару танцев, но потом оба сумели перехватить двух девушек и больше от себя их не отпускали.
Наступил еще один «термоперерыв», после которого был объявлен белый танец в виде медленного вальс-бостона. Божена чуть замешкалась и ее драгоценного Сашеньку умыкнула бойкая длинноногая девица. Макс ожидал, что недавняя собеседница обратит наконец свой взор на него, но перед ним появилась вдруг взрослая дама (лет тридцати пяти-сорока) и сказала: