Бабушка загадочно улыбнулась, помедлила и призналась:
— Нет, Каролинка, ЭТО случилось за два года до моего замужества, в садах Вальдштейна, под луной и цветущими яблонями. Теперь таких обаятельных мужчин, мне кажется, не делают…
— И ты не побоялась забеременеть?
— О, это был еще и знающий мужчина! Он выспросил меня о менопаузе и заверил, что именно в данные дни плотская любовь для меня безопасна. Боже, как я обрадовалась тогда этому известию! Как набросилась на моего чудесного кавалера!
— Это было ваше единственное свидание?
— Нет, — хитро улыбнулась бабушка. — Мы встречались всякий раз, как он приезжал по своим делам в Прагу. Я в те годы была как воск в его руках. Непередаваемое ощущение: быть во власти любимого мужчины…
Глава седьмая. Пражские достопримечательности
Макс проснулся, как всегда, в назначенный самому себе час. Это полезное свойство выработалось у него к третьему году студенчества и с тех пор ему не изменяло. Главным условием пробуждения было сказать перед сном «Мне надо проснуться в…», после чего можно было спать со спокойной душой и знанием: организм его разбудит. Даже если до полночи он гулеванил. Вот как вчера, с Боженой. Да-а, сказочная была ночь…
В итоге он беспрепятственно проделал в ванной все утренние процедуры и встретил позевывающего Сашу в гостиной аппартаментов вполне одетый и свежий.
— Как ловко тебе все удается! — фамильярно обратился будущий граф (графин по меткому выражению Макса, против которого Саша возражать не стал) к своему свежеиспеченному приятелю. — Ты ведь вернулся куда позже меня, но явно сумел выспаться. Наверняка и с Боженкой у тебя шуры-муры получились. Не то что у меня с этой злюкой… Ведь так?
— Графи-ин, — укоризненно молвил Максим. — Аристократы являются олицетворением безупречных манер. А Вы к чему меня склоняете? К рассказу о том, как я совращал Вашу кузину?
— Так удалось или нет? — загорелись интересом юные еще глаза Саши.
— Разумеется, нет, — с непроницаемым лицом ответил Макс. — Поскольку я следую кодексу джентльмена. Кстати, вспомнил анекдот о двух джентльменах: обычном и подлинном. Рассказать?
— Лучше бы все-таки о вчерашних твоих шашнях. Но раз ты настроен молчать, расскажи хотя бы анекдот…
— Представь себе молодую даму, которая моется в гостиничной ванной, рассчитанной на два номера. Соседний номер занимает джентльмен. Вдруг он входит в ванную, видит даму, та пугается, а он говорит… Что, по-твоему, он должен сказать?
— Ну… Я ничего не видел, мадам!
— Это реакция обычного джентльмена. А подлинный сказал бы: — Простите, сэр, я не захватил свои очки. Вы не подадите мне мыло?
— Ха-ха-ха! — развеселился простоватый Саша. — Ушлый гусь! И ситуацию разрулил и на женские прелести, поди, успел полюбоваться…
Завтрак они предпочли вкусить в аппартаментах, после чего поколесили по улочкам Праги, уже привычным к автомобилям. Саша, проявляя гостеприимство, пояснял Максиму маршрут:
— Сейчас мы едем по улице Вальдштейна, тебе уже знакомой. А сейчас сворачиваем на улицу Томасску, очень, как видишь, узкую и старую. Вот выезд на Мостецку улицу, которая ведет на Карлов мост. Но нам туда не надо, и мы свернем в Кармелитску улицу, где окопались католические монахи и попы. Вот главный костел ордена кармелитов, которые были когда-то голыми и босыми, а теперь вполне богаты и благополучны. А вот улица существенно расширилась и стала называться просто Уезд. В 17 веке это было уже городское предместье, ну а сейчас почти центр города. Нам далеко по ней ехать не надо, мы свернем к новому мосту Франца Иосифа, замечательно широкому и удобному…
— Что за грандиозное здание на той стороне Влтавы? — спросил Городецкий.
— Это чешская гордость, Народный театр, — со смешком произнес Коловрат. — Построен на добровольные взносы со всей страны. Вот только оказалось, что чешских драм, опер и балетов создано совсем немного и потому репертуар театра формируется теперь за счет итальянских, французских, британских и русских авторов.
— А германских и австрийских в нем игнорируют?
— Для этих был вскоре построен другой Народный театр — и тоже за счет добровольных взносов, но теперь уже немецкоязычных граждан Богемии.
— Охренеть! — рассмеялся Максим. — Вместо объединения Богемии получилось разъединение.
— Вы, иноземцы, над нами смеетесь, а нам как-то надо здесь жить, причем вместе с дойчами, словаками, венграми, поляками и прочими народами, — с горчинкой сказал Саша. — Позитива добавляет лишь то, что наш император куда терпимее и милее кайзера прусского и царя русского.