Сару играла довольно опытная актриса лет тридцати (фреляйн Анна Мориц), имевшая большие выразительные глаза, манящие губы и длинные черные волосы, которые она наматывала в узел на затылке. Когда режиссер (Арнольд Франц) познакомил Макса с ней, Анна посмотрела на него с недоумением и сказала:
— Я думала, что автор пьесы значительно старше. Вы же, по-моему, мой ровесник?
— Много пережил в жизни, — скорбно произнес Макс. — Особенно от женщин. Вот мщу.
— Эрнестине Вы точно отомстили. Жаль, что не воплощающей ее фифе.
— Прекратить сплетни, — приказал режиссер. — Мы подошли по делу. Максим предлагает сменить Вам прическу для финала и зовет к парикмахеру.
— Волосы стричь не дам, — категорически сказала дама. — Не для того их все годы растила.
— Я нарисую Вам прическу, а парикмахер, надеюсь, сможет ее сделать, и после спектакля ее будут пытаться повторить очень многие красавицы Вены — но безуспешно, так как надо знать секрет ее изготовления.
— Рисуйте, — велела актриса и повела Макса в свою гримерку. Через 10 минут рисунок был готов и Макс стал извиняться:
— Давно не рисовал, к тому же карандашом сложно передать красоту прически «сессун».
— Да нет, прическа действительно эффектная и необычная…
— У нее есть еще два качества: она визуально омолаживает лица и не требует особой укладки — помыл голову, высушил и волосы сами лягут как надо.
— Идем к герру Пфальцу, — решительно сказала Анна. — Он должен суметь ее изготовить.
Герр Пфальц (седоватый, сухой, лет 60) посмотрел на рисунок, похмыкал и спросил:
— Как, говорите, нужно стричь волосы?
— Тонкими прядями на пальцах, без применения расчески, от затылка вперед, с укладкой следующей пряди на предыдущую. При этом обрезать пряди надо под углом.
— Интересно. Попробую сделать. Садитесь, милая Аннет. От меня никто еще уродиной не уходил…
Когда стрижка была закончена (такого вороха срезанных волос Макс никогда не видел) и Анна торжествующе повернулась на кресле, он поздравил себя: перед ним сидела молодая женщина 21 века! Вероятно, увидев восхищение в его глазах, она порывисто встала и вдруг внятно поцеловала в губы. После чего сказала:
— Благодарю Вас: и за прическу и за роль. Мне страстно захотелось ускорить время и выйти на сцену. Они все трепетать у меня будут…
В день премьеры Бургтеатр был полон — как, впрочем, и на большинстве премьер. Максу выделили ложу сбоку от сцены, в которой поместились еще Элизабет и Каролина Гаррах. Наконец прозвучал третий звонок, еще минута, занавес поднялся и открыл внутренность библиотеки в фамильном поместье Смитсонов, в которой баронет стал убеждать своего племянника, Чарльза, знатока минералогических наук, съездить на охоту. Ну, а племянник, который эту охоту терпеть не мог, стал убеждать 67-летнего дядю жениться. В течение их спора родилось много импозантных шуточек, вызвавших смешки в зале. В конце концов спорщики сошлись на том, что оба будут подыскивать себе спутниц жизни и облобызались.
Далее одни декорации ушли к потолку, а сверху на сцену почти упал мол, о который разбивались нарисованные волны. На конце мола стояла девушка в черных одеждах, а к ней шла не спеша сладкая парочка — Чарльз и дочь фабриканта Эрнестина. Знаток наук стал убеждать странную девушку уйти подальше от страшных волн, а дева (та самая Сара) повернулась к нему и стала смотреть в его душу.
Сменилось еще несколько сцен (в течение года), в ходе которых Чарльз стал понемногу разочаровываться в Эрнестине и встречаться в пустынных местах побережья с гувернанткой Сарой Вудраф — как ему казалось, совершенно случайно. В итоге работодательница Сары дала ей расчет, а она пошла по общему мнению топиться. Лишь Чарльз знал, что она ждет его в известном ему сарае для рассказа о своей судьбинушке. И узнал, что ее некоторое время назад обольстил французский моряк, лейтенант, а теперь она влюбилась в минералога. Как жить, что дальше делать? Чарльз дает ей некоторую сумму денег, получает страстный поцелуй и прощается с Сарой навсегда.
В общем Макс успокоился: все шло по предначертанному им плану. Актеры играли уверенно и с настроением и даже Эрнестина пока им соответствовала. Сара же была от сцены к сцене все обаятельнее и привлекательнее. А особенно понравился ему Фриман: пожилой актер, его игравший, так точно передал тип умного и гибкого дельца, что Макс сам стал недоумевать: как Чарльз не поддался на его иезуитское искусство убеждать?
Наконец Чарльз вышел от Фримана в подавленном настроении на авансцену и стал переживать, обращаясь к залу. Как так, ведь он — образованный человек, хотя и в совершенно другой области. Для чего он овладевал милыми его сердцу минералогией и палеонтологией? Чтобы променять их на аудит и маркетинг? Какой смысл наживать капиталы, если этот процесс будет разлагать его душу? На этом занавес опустился. Антракт.