Но вот кофе был выпит и расхвален Максимом, Камуран-ханум ушла в свою комнату, и принц задал вопрос в лоб:
— Так что за предложение Вы хотите мне сделать?
— Вернуться в Стамбул и заняться живой пропагандой своих очень своевременных взглядов. Если интеллигенция к Вам потянется — не все еще потеряно, сторонники Ахмет Ризы-бея получат отпор и мир в империи сохранится.
— Мир под властью Абдул Хамида?
— Да. Цицерон некогда утверждал: «Иникиссиман пасем юстиссимо белло антеферо», что означает «Самый несправедливый мир лучше хорошей войны». В условиях мира люди будут Вас слушать и воспринимать; в условиях революции к Вашим идеям останутся глухи. Результаты пропаганды могут реально проявиться лет через пять. К тому времени пожилой султан может умереть или отойти от дел. А с его преемником можно начать разговаривать уже сейчас. Это на самом деле идеальные условия для Вас.
— Мы с братом объявлены султаном персонами «нон грата» и вернуться никак не можем.
— А вот это не так. Я приехал не один, а в компании с посланцем Абдул Хамида, его консультантом по экономике Сирья-беем, братом великого визиря.
— Я его помню, — сказал Сабахаддин сумрачно, — невзрачная личность.
— Я с Вами в его оценке согласен. Но его функция будет простой: передать Вам приглашение на жительство и дождаться четкого ответа. Дискутировать с Вами он наверно не будет.
— Приглашение подписано султаном? Опять Вы постарались?
— Я имел недавно встречу с Абдул Хамидом. Он показался мне человеком умным, а главное обеспокоенным ширящейся волной недовольства в стране. И когда я предложил Вас в качестве альтернативного оппозиционера, он почти сразу согласился. Успеем ли мы все совместно сбить волну народного недовольства? Если да, то все нынешние усилия будут не напрасны.
— Я все-таки должен подумать.
— Хорошо. Думайте до половины седьмого, — сказал со смешком Макс, — так как к семи я намеревался попасть на ужин в ресторан при гостинице «Англетер».
— Может быть Вас устроит ужин в семейном кругу? Или Вы, верный своим привычкам, намереваетесь сегодня соблазнить приглянувшуюся постоялицу отеля?
— Таковой пока на горизонте нет, так что я с удовольствием поужинаю с Вами. Заодно еще поболтаем о том, о сем…
Глава сорок вторая. Встреча с русскими
Неделю спустя Макс снова оказался в Стамбуле, причем ехал в одиночестве: Сирья — бей пожелал еще чуток понежиться в роскошествах Парижа, а принц и его жена должны были организовать свой переезд. Соответственно к султану посланец пока не пошел, а решил отметить встречу с лучащимся торжеством Альбером в гостиничном ресторане. Журналиста прямо-таки распирало от желания поделиться подробностями своей победы над лионским негоциантом, но Макс его остановил, сказав:
— Куда Вы спешите, де ла Мот? Этот рассказ требует соответствующего антуража: стола, уставленного закусками, графинчика с коньяком десятилетней выдержки, приятной музыки вдали и миловидных женских лиц поблизости. Вы будете откровенничать, а я поглядывать на горделиво отстраненных дам и улыбаться, вспоминая известный русский афоризм. Как он будет по-французски-то? А, вот: — Quelle dame que ce soit, de toute facon la baiser.
— Все равно ее?.. — переспросил Альбер и захохотал.
В ресторан они пришли загодя, до начала музыкальной программы, и Альбер смог вполголоса, в начертанном Максом стиле рассказать об осаде Аделин и ее бравурной сдаче в плен. Сдаче, как оказалось, весьма своевременной, так как три дня назад лионец отбыл на историческую родину вместе с втайне обесчещенной субреткой.
— Но я бываю по заданиям редакции в Лионе, — сообщил, посмеиваясь, журналист, — адрес же дома Аделин мне дала.
— Про всемирный закон подлости Вы, вероятно, слышали? — лениво поинтересовался Макс.
— Нет, вроде бы…
— Он звучит так: если какая-то пакость может случиться, она обязательно случится. Вы поняли на что я намекаю?
— Что в самый неподходящий момент в квартиру вернется муж? В таком случае мы будем встречаться в гостинице.
— Откуда не в меру заботливый портье позвонит этому мужу, и он явится тоже.
— Вы вконец меня запугали. Каков же выход?
— Я обычно ищу новое приключение, разовое. В его ходе фатум действует почему-то на стороне воспаленной парочки.
В это время в ресторан вошла новая кампания из пяти человек: двух мужчин лет сорока пяти-пятидесяти, двух женщин моложе сорока и девушки под двадцать. Одеты они были изысканно, а на шеях женщин и в ушах сверкали бриллианты. Сели они неподалеку, но за спиной Макса, так что видеть их мог только Альбер.