Господи, общаться с "любовницей" и вспоминать жену? Какая мерзость!
Вместо мужского желания - подкатывающая к горлу тошнота, но я постарался не показать ее, даже женские пальчики с груди не убрал. Пусть информатоирша думает, что ее усилия дают свои плоды.
- И кто эти двое друзей Виктора? Один - ясно, твой бывший муж. А второй?
- Его приятель... Виктор сказал: хороший человек.
- Ну, с твоими "друзьями" все ясно. Вернемся к Верочке. Когда ты в последний раз видела ее?
Пренебрежительная гримаска дала мне понять, что хватит задавать пустые вопросы, есть более интересная тема для беседы.
- Снова о костлявой девчонке? Не надоело?
Я промолчал, выразительно запахивая расстегнутую рубашку. Дескать, либо отвечай, либо уматывай в свою келью.
Надин предпочла первый вариант.
- За день до ее исчезновения. Она заглянула ко мне, была веселой, даже радостной. О чем говорили? А о чем могут беседовать две женщины, одна из которых обладает зрелой красотой, - коротышка выразительно провела руками по бедрам, - вторая походит на тощий росток? Конечно, о мужиках! Верка взахлеб пересказывала мне какой-то роман, в котором героиня ездит на "линкольне", живет в богатом коттедже, покупает бриллианты. Короче, живет в полную силу. Как мечтает жить большинство женщин.
Пересказ прочитанного романа сомнителен. Не потому, что Верочка не любит читать, она, наоборот, все мои произведения не просто прочитала изучила. Я внимательно слежу за новинками книжного рынка и не упомню книги с подобным сюжетом. Скорей всего, неопытную девчушку увлек разворотливый сутенер, живоописал ей блаженную жизнь мэдхен фюр аллес.
Не в этом ли кроется исчезновение Верочки? Вдруг Доцент прав: она не похищена, уехала сама. К тому же сутенеру. С отметиной в прическе.
- А о своих планах упоминала?
Надин удивленно подняла выщипанные бровки. Засмеялась.
- Какие могут быть планы у неоперившейся простушки? Победить на областном конкурсе, купить модное платьице, полакомиться шоколадом... Все, Пашенька, больше ни на один твой вопрос не отвечу! Хватит!
Сами собой разошлись полы халата, из-под них выглянули голые груди, обильно смоченный потом жирный живот. Пальчики будто взбесились. Правая добралась до намеченной цели. Молния на ширинке поползла вниз. Мокрые губы, не поймав моих, вжались мне в шею. Очередной синяк обеспечен! Надин призывно закинула голую ногу на мои колени...
В это время открылась незапертая дверь и в комнату заглянула баба Феня.
Картина, увиденная ею, не оставляет место для иных толкований. Полураздетый мужик и абсолютно голая женщина. Самый настоящий разврат. По мнению старухи, все, что делается при свете дня - недопустимая мерзость. Ночью, в темноте - ради Бога!
- Простите, не постучалась... Подумала, раз у вас Надежда - значится можно... так, по родственному, - растерянно прошелестела бабка, не зная что и как сказать.
Действительно, по-родственному, вернее не скажешь.
- Что случилось? - рявкнул я не хуже ротного старшины, углядевшего рядового, лежащего на койке в одежде и в сапогах. Торопливо застегнул раскрытую до самого пупка рубашку, поднял молнию на ширинке. - Пожар, что ли?
- Какойсь парень к тебе пожаловал... Сказать - занят? - ехидно поглядела бабка на полуголую коротышку. - Обедает, мол, с соседкой, недосуг ему примать гостей.
- Пусть подождет... Одевайся! - сердито приказал я растерянной Надин.
Оправдываться, придумывать оправдания - глупо. Обстановка говорит сама за себя. Не задумали же мы с соседкой обсудить прогноз погоды на завтра, не решили же заняться лечением нетрадиционными методами? Если и решили, то чисто традиционными, освященными природой.
Баба Феня, еще раз выразительно осмотрев толстуху, осторожно прикрыла дверь. Будто та могла взорваться.
Надин торопливо набросила халат.
- Стерва старая, крыса! Кусок вонючего дерьма! - злобно шипела она. Злится мегера, что никому не нужна, никто уже не польстится на дряблые груди и бедра. Вот и пакостит... Все испортила, мерзавка...
А меня разобрал беспричинный смех. Действительно, старая все испортила. Что испортила? Ведь мы с уродиной не проверяли упругость дивана, она не охала и не прыгала на холостяке. А так - ерунда, мелочь. Подумаешь, полураздетая баба! Кого сегодня удивишь женской наготой! Может быть, мы готовимся к вступлению в секту нудистов, которые общаются нагишом и вывешивают лозунги с жирно намалеванным призывом: "Долой стыд!". Никакого криминала, никакого посягательства на моральные устои общества!
Туго подпоясав халат и обдав меня, негодующим взглядом, коротышка выбралась в коридор и укрылась в своей комнате. На прощание в очередной раз хлопнула дверью. Неоднократно потревоженная штукатурка осыпала порог белосерым "снегом". Будто это я подговорил соседку заявиться в самый ответственный момент.
Наверняка неудовлетворенную бабу сейчас прихватит нервный припадок, сопровождаемый потоками слез и злыми выкриками.
Ну, и пусть, со злостью подумал я, настойчивые попытки завладеть моей невинностью изрядно приелись. Если бы не надежда выудить очередную порцию информации, давно послал бы химико-торгашку по известному адресу.
Обследовав лицо в поисках следов липкой губной помады и приведя в порядок потревоженную рубашку, я выглянул в коридор.
Рядом с упрямо сидящим на сундуке дедом Пахомом - невзрачный парень со спортивного вида чемоданчиком в руке. Бросается в глаза русая прядь, упавшая на лоб, узкие глаза и по-девичьи пухлые губы.
- Здравствуй, братишка... Узнаешь?
Я картинно всплеснул руками, расплылся в приторной, максимально радостной улыбке. Такой, что самому противно. Не умею притворяться, не дано.
- Боже мой, Костя! Заходи, милый, дай обнять тебя... Какими судьбами?
- По делам. Всего на несколько дней... Не выгонишь?
Баба Феня от входа в кухню оценивающе контролировала встречу "братьев". Дед Пахом оторвался от изучения отжившей свой век печи и подозрительно оглядывал новый персонаж комедийной трагедии, разыгрываемой жильцами коммуналки. Дверь в комнату Надин скрипнула. После последней фразы Кости снова скрипнула. В обратном порядке. Будто услышав о невозможности впредь штурмовать неподдающуюся твердыню, любовница выругалась.
Кажется, старики не верили ни одному нашему слову, ни единному жесту. Долгая жизнь научила их все брать под сомнение, все проверять и перепроверять. Поэтому приходилось играть заданную роль максимально талантливо и достоверно. Я даже вспотел от усердия.
- Так как же, не прогонишь? А то я могу поселиться в гостинице...
- Как ты можешь так говорить! Конечно, живи. И не несколько дней сколько захочешь... Хоть месяц, хоть два... Господи, как же я рад!
- Спасибо, Паша...
Под прикрытием запертой двери "братья" сбросили натянутые маски. Крепко пожали друг другу руки. Я - с радостью, он - заинтересованно. Или никогда не видел писателей, или Стулов описал меня неким ангелочком с мечом и щитом.
Я, действительно, был очень рад. Не только потому что рядом появился надежный человек, способный защитить меня - теперь коротышке заказан вход в мою келью. Несколько дней я могу жить и работать спокойно.
Спокойствие, безопасность - все это, конечно, хорошо. Но где будет спать "братишка"? На полу - исключается, не позволяет свято соблюдаемый культурными людьми закон гостеприимства. На скрипучей тахте? А я что, как последний бомж, в углу комнаты на подстеленных газетах? Тоже далеко не кайф.
Казалось бы, неразрешимую проблему ликвидировало извинительное постукивание в дверь. Неужели Надин? Нет, не она, страстная коротышка сейчас, небось, рыдает, кусая углы промокшей подушки.
Значит, баба Феня. Больше некому. Дед Пахом пасет коридор, своим телом защищает древний сундук.