Утром тщательней обычного побрился, натянул красную водолазку, надел светлый костюм. Праздник положено встречать по праздничному - аксиома сродни брежневской: экономика должна быть экономной.
Ибо сегодня - день рождения Надин.
Облившись даренным французским одеколоном, обрызгал водой из-под крана вчера купленные цветы и отправился поздравлять соседку.
Именинница в белом платье с рюшами, туго обтягивающем вызывающие ее формы, умиленно принимала поздравления... бабы Фени. Вот этого, признаться, я не ожидал - противостояние двух женщин давно известно и начисто исключает любые контакты. Кроме взаимых уколов и защипов. А тут - любовное облизывание, слащавые пожелания.
- Не стану вам мешать, - засуетилась баба Феня, едва я, получив разрешение, перешагнул порог. - Поздравляйтесь на здоровьичко, цалуйтесь да обнимайтесь, - не преминула послать старая ехидина остро заточенную шпильку. - А я побегу на кухню, завтрак готовить старому хрычу. Не заслуживает ентого упрямец, да уж куда деться от женской доли. Хорощо Наденьке - холостячка, а я, чай, замужняя, подневольная.
Удовлетворив извечное женское стремление принизить другую женщину незнакомую либо близкую подругу значения не имеет - старуха вышла из комнаты, со стуком и скрежетом захлопнув дверь.
Надин проводила ее негодующим взглядом и повернулась ко мне.
- Сколько лет, не спрашиваю, - начал я поздравительный монолог. Судя по внешности, не больше двадцати. От всего сердца желаю...
И поплыл, расцвеченный искорками иллюминации, поток славословия. Чего я только в нем не намешал. Здоровья, ангельской красоты, сладкой любви, неземного счастья, райского блаженства. Язык запутался в паутине пожеланий, будто рыба в неводе, губы слиплись от вязкой патоки выражений.
Бледное от негодования лицо Надин разрумянилось, она позабыла, или сделала вид, что позабыла, издевательские "поздравления" вздорной соседки.
- Спасибо, Пашенька, спасибо, родной, - расчувствовалась она, вытирая надушенным платочком повлажневшие накрашенные глаза. - Надеюсь, все это ты повторишь сегодня вечером за столом?
Я охотно заверил именинницу: так и сделаю. Мало того, добавлю солидную дозу еще не высказаного, но хранящегося про запас, словно мед в кадушках. Выспренность подобного обещания сродни раскушенному зернышку горького перца. Юбилярше пришлось проглотить его.
- Надеюсь, бывший муж приглашен?
Вопрос "на дурачка" - мне отлично известно: да, приглашен. Просто захотелось услышать об этом еще раз. Вдруг коротышка передумала?
- Ревнуешь? - с понятным торжеством спросила Надин. - Зря. Мы с ним теперь - посторонние люди. Абсолютно чужие. Но не могла же я не пригласить его, когда об этом попросил Виктор... Понимаешь, не могла! Есть определенные законы общения интеллигентов. Культурные люди не отказываются от ранее данного обещания, а я сдуру пообещала...
Не знаю, какими еще доводами манипулировала бы находчивая бабенка, если бы в дверь не поскреблись.
- Прости, Игнатьич, тебя к телефону требовают. Какойсь бабенке мужичок потребовался. Приятный голосок, сладкий, красавица верно..
Последнее явно рассчитано на коротышку, не зря та вспыхнула от негодования. Представляю себе, какими выражениями, сказанными про себя, обстреляла она зловредную старуху, какие пожелания отправила в ее адрес. Эх, ежели бы не юбилейное торжество и не мое присуствие, коротышка выдала бы все это вслух! Аккомпанируя матерными присловьями.
Действительно, звонила женщина. Наверно, секретарша. Только у них профессиональный голосок, нафаршированный деловитой официальностью.
- Павел Игнатьевич, простите за беспокойство. Федор Васильевич просит вас немедленно прийти. Срочное дело.
Вот это фокус! Впервые Гулькин приглашает меня, да еще не сам - через замороженную деваху. Неужели сработал его московский друг и Феде невтерпеж похвастаться своими успехами?
Дай-то Бог!
Мигом я позабыл и про Надин, и про день рождения, и о предстоящем знакомстве с Айвазяном. Поспешно распрощался с коротышкой - до вечера, милая, до праздничного застолья. И до последующей за ним не менее праздничной ночи. Дела литературные зовут, ничего не поделаешь.
Пришлось Надин уступить будущего супруга литературе. На прощание зачмокала накрашенными губами на безопасном для них расстоянии, пощипала под рубашкой мою грудь. Аванс перед ночным расчетом.
Возле сундука шаркал разношенными тапочками дед Пахом. Когда я шел к выходу из квартиры, он проводил меня подозрительным взглядлм. Будто я что-то стащил и уносил с собой.
- Как дела, дедушка? Как здоровье?
- Енто самое... Дождика надоть... То-то и оно... сухота... Далече?
В коридоре немедленно появилась бдительная баба Феня.
- Не приставай к человеку, старый хрыч! Иди жрать свою кашу!
Говорит и сверлит меня вопрошающими глазами. В них - все тот же наболевший вопрос: уж не по Верочкиным ли делам торопишься?
- Прогуляюсь, - тихо признался я. Не дай Бог, услышит коротышка слезливый скандал обеспечен. Прогулка без нее сродни измене. - Скоро возвращусь...
В кабинете Гулькина сидели Костя и... Стулов. Появления последнего я не ожидал - обычно раненный сыщик предпочитал общаться не с живыми людьми, а с исписанными четвертушками бумаги. При моем появлении Костя ехидно ухмыльнулся, Василий равнодушно кивнул. Гулькин защелкал на клавиатуре компьютера.
- Присаживайтесь, Павел Игнатьевич, - не отрываясь от монитора, вежливо пригласил Федор. Был он необычно хмур, будто только-что получил выволочку невесть за какое прегрешение. - Разговор пойдет серьезный. Только не волнуйтесь, ладно? Все будет о,кэй.
То, что я услышал, настолько поразило, что закружилась голова и пересохло во рту. Мне еще не приходилось присутствовать на подобных совещаниях - создавая повести и романы, я их попросту придумывал. Тем более, не приходилось встречаться с такой "повесткой дня". Касающейся не отвлеченных героев с нафантазированными опасностями, а моей собственной персоны в трудно предсказуемой обстановке.
Оказывается, проанализировав сложившуюся ситуацию, сыщики сошлилсь в одном мнении: готовится похищение некоего "клада", хранящегося в коммуналке. Скорей всего, этот "клад" - коллекция орденов стоимостью в десятки миллионов долларов - принадлежит старику Сидорову.
- Преступники готовы на самые крайние меры, - негромко говорил Стулов, по привычке тасуя свои бумажки. Будто колоду карт, которые он сейчас разложит веером и примется за гадание. - Время грабежа - сегодняшний вечер, когда некая Надежда Дмитриевна организует застолье по поводу своего дня рождения. Правильно я говорю, Костя, или преувеличиваю?
- Скорее, преуменьшаешь. Похоже, бандиты колебались, пытались захватить коллекцию "законным" порядком. Путем выселения жильцов. Методика грабежа давным давно известна, неоднократно опробована. Жильцы соберут вещи, в один из чемоданов, наверняка, упрячут коллекцию. "Покупатель" подгонит машину, его шестерки погрузят в нее вещи и - адью, дорогие! Не получилось - помешал упрямый старик. Вот тогда налетчики и решились на крайнюю меру - прямое ограбление коммуналки.
- А как же я, баба Феня и Надин?
Сейчас меня беспокоила собственная безопасность, старуху и коротышку присоединил для маскировки. Не дай Бог, подумают, что писателя мучает мерзкий страх. А он, оказывается, беспокоится не только за себя - за беззащитных женщин.
- Думаю, ваша драгоценная жизнь вне опасности. Во всяком случае, сегодня, - "успокоил" меня сыщик. - Налетчики постараются выманить вас из дома. Со склеротиком неприятностей не предвидится. Что же касается соседок, у нас разночтения, - Гулькин заворочал крупной головой, будто ему стал тесен ворот рубашки. - Я настаиваю: Надежда Айвазян - соучастница готовящегося преступления...
- У нас нет оснований так думать! - разгорячился Костя, вскакивая со стула. - Присутствие на праздновании дня рождения бывшего мужа ни о чем не говорит. Скорей всего, женщину постараются на время удалить из квартиры, вслед за Бодровым. Или - ликвидировать... Ведь она - тот самый камушек, о который преступники могут споткнуться. А ты затвердил: соучастница, наводчица! Глупо и непрофессионально...