«Кто же это такой?» — недоумевали читатели, Руге был саксонцем. Единственным уроженцем Пруссии в редакции был Маркс. Женни, прочитав подленькие статьи, подписанные «Пруссак», заволновалась.
— Кто такой «Пруссак»? Читателя явно наводят на ложный след,— сказала она гневно, протягивая газету мужу,— Ведь иные подумают, что «Пруссак» — это ты, Карл.— И, всплеснув руками, добавила: — Вот до чего доводит людей политическая ненависть. Надо искать автора среди наших врагов, Я уверена, что это Руге. Его стиль, его перо...
— Госпожа и господин Руге,— заметила Елена Демут, пеленавшая тут же маленькую Женни,— того и гляди, лопнут от бешеной злобы. Они не гнушаются ничем, никакой руганью, когда говорят о докторе Марксе. Я это сама слышала.
— Такие аргументы свидетельствуют только об их слабости,— ответил спокойно Карл, желая умерить нараставшее возмущение обеих женщин.
— Ты думаешь оставить без ответа пущенную в тебя отравленную стрелу? — удивилась Женни.
— Нет, конечно. Я выведу Руге на чистую воду, но не его методом. Помнишь, как смеялся он над моими новыми соратниками! «Полтора пролетария — вот армия Маркса»? К тому же, и это главное, мне есть с чем полемизировать в его статьях.
Карл прошелся по комнате. Он любил схватки и предвкушал победу, как всякий человек, убежденный в своей правоте.
— Умен господин Гейне. Как хорошо сказал он про подобных господ,— снова заговорила Елена Демут.— Такие люди, как господин Руге, сказал он, что клопы: не трогаешь их — кусают, давишь — воняют.
Карл и Женни засмеялись. Ленхен вскоре вышла с ребенком на руках, Карл заговорил, как бы думая вслух. Женни особенно любила эту его привычку мыслить вслух в ее присутствии.
— Отвечать надо так, чтобы не уподобиться Руге, который стремительно скатывается на самое дно беспринципности, Он жалок и труслив, Есть своя логика у человека, когда он становится предателем: сказав «а» в алфавите отступничества, он неизбежно произносит все буквы до последней.., Руге очень скоро доползет на брюхе до прусского министерства иностранных дел, будет каяться и вымаливать прощение, сваливая на бывших товарищей свои грехи.
Глаза Женни заблестели, Арнольд Руге показался ей похожим на мокрицу.
Маркс, не откладывая, принялся за статью, которая должна была отвести от него подозрения в авторстве подлой стряпни.
Внимательно делая пометки на полях и подчеркивая отдельные фразы, Карл снова прочел все, подписанное словом «Пруссак», Не могло быть сомнений в том, что автором был Руге. Карл узнал его слог и образ мыслей.
В одной из своих статей Руге, пытаясь умалить значение происшедшего недавно восстания силезских ткачей, доказывал, что у рабочих не было политических целей, без чего нет и социальной революции. Это дало повод Марксу метко разбить вымученные, напыщенные разглагольствования Руге.
«Каждая революция,— писал Маркс,— разрушает старое общество, и постольку она социальна. Каждая революция низвергает старую власть, и постольку она имеет политический характер».
Маркс отвергал утопические учения и доказывал, что социализм нельзя осуществить без революции.
Восстание силезских ткачей вызвало волну филантропической жалости у немецких буржуа. Классовая борьба в Германии еще была слабой, протекала вяло, и имущие охотно проливали крокодиловы слезы над участью бедных тружеников.
Особенно старалась «Кёльнская газета», открывшая сбор пожертвований в пользу семей убитых или арестованных ткачей. Богатые купцы и высшие чиновники вносили небольшую денежную лепту, о чем спешили повсюду разгласить. На одном из банкетов в Кёльне на блюдо, обносимое вокруг роскошно убранного цветами и яствами стола, падали, звеня, деньги, и дамы, вздыхая, говорили своим кавалерам: «Жаль этих полудиких бедняков. Нельзя в наш век натягивать струну до того, что она лопается. Это все-таки люди и немцы». Было собрано около ста талеров.
Буржуазия заигрывала с восставшими ткачами, как бы развлекалась игрой с порохом, и в то время, как непосредственные хозяева силезских ткачей добивали их голодом и лишениями, другие немецкие буржуа жертвовали на гроб погибшим в восстании и бросали куски хлеба оставшимся без кормильца рабочим семьям.
Старый друг Юнг писал Карлу, что буржуазная «Кёльнская газета» охотно жонглирует словом «коммунизм».
Но Карлу было ясно, что, как только рабочее движение в Германии окрепнет, оно тотчас же встретит кровавый отпор фабрикантов и банкиров. Начнется социальный бой, и баррикады разделят навсегда два непримиримых класса.