Франция в 1844 году была подобна вулкану после сильнейшего извержения, так и не затухшему совсем; подземные толчки все еще продолжали сотрясать страну.
Вечерело, когда в квартире на улице Ванно, где жил Маркс, раздался резкий звонок. Карл сам открыл дверь.
Перед ним, держа в руках цилиндр и трость, стоял очень молодой человек с большими, широко расставленными серыми глазами, смотрящими прямо, испытующе и смело.
Карл сразу же охватил взглядом вошедшего. Это бывает не всегда. Иногда люди долго не запоминаются и впечатление от них меняется со временем. Лицо гостя отражало волю и ум, добродушие и наблюдательность. Карл как-то по-новому увидел и чистоту светлой кожи, и нос с широкими подвижными ноздрями, и большой добрый рот. У гостя была маленькая, тщательно подстриженная каштановая бородка. Густые русые волосы, расчесанные на пробор, переходили в узкую полоску бакенбардов, обрамлявших овальное лицо.
Он был высок, широкоплеч, худощав и щегольски одет.
— Входите, Энгельс, я рад, очень рад вас видеть,— сказал Карл.
— Вы узнали меня, Маркс? Я проездом в Париже, еду из Англии в Германию. Хотел бы...
— Да входите же,— прервал приветливо Маркс.
Через несколько минут Фридрих и Карл сидели за маленьким столом, и казалось им, что они давным-давно дружны.
— Ваши наброски к критике политической экономии превосходны. Вы сказали то, что не было еще открыто никем. Гениальна и сама задача — доказать, что все противоречия буржуазной экономики порождены частной собственностью. Вы далеко опередили Прудона, который борется с частной собственностью, погрязнув в ней сам. Я тщательно изучил вашу статью,— сказал Маркс.
Фридрих покраснел, сильно смутился.
— Вы переоцениваете мои заслуги, доктор Маркс. Это только первые шаги, не более того. Все, что я сделал, вы открыли бы давно, если бы не занимались здесь другими вопросами.
Карл налил две рюмки вина и предложил выпить на брудершафт.
— Мы давно уже воюем рядом. Каждый из нас напечатал в «Немецко-французском ежегоднике» по две статьи. Итак, милый Фридрих, я для тебя просто Карл,— сказал он, улыбаясь.
— Отлично, я очень рад.
Энгельс смотрел с чувством нарастающей симпатии на. широкоплечего, коренастого собеседника. Черные волос м буйными волнами обрамляли великолепный лоб. Неотразимо привлекал прямой веселый взгляд глубоких черных глаз Карла. Столько мыслей было выражено в них, столько силы они излучали!
— Оба мы пришли к одним и тем же выводам,— говорил между тем Маркс. Он встал, закурил сигару и начал ходить по комнате.— Мы убеждены в том, что именно пролетариат несет в себе великую миссию преобразования мира и человечества. Победа его неизбежна!
— Я не сомневаюсь в этом! — воскликнул Энгельс.
— Если у тебя есть время и терпение, Фридрих, я прочту тебе кое-что, о чем неустанно думаю все последнее время. Многое из написанного, кстати, найдено мной после чтения твоей статьи.
Они стояли друг против друга, один высокий, другой пониже, оба широкоплечие, сильные, молодые.
— Видишь ли,— сказал Маркс,— для уничтожения идеи частной собственности вполне достаточно идеи коммунизма. Для уничтожения же частной собственности в реальной действительности требуется коммунистическое действие.
Маркс открыл тетрадь и, перелистав несколько страниц, стал читать:
— «Когда между собой объединяются коммунистические рабочие, то целью для них является прежде всего учение, пропаганда и т. д. Но в то же время у них возникает благодаря этому новая потребность, потребность в общении, и то, что выступает как средство, становится целью. К каким блестящим результатам приводит это практическое движение, можно видеть, наблюдая собрания французских социалистических рабочих. Курение, питье, еда и т. д. не служат уже там средствами соединения людей, не служат уже связующими средствами. Для них достаточно общения, объединения в союз, беседы, имеющие своей целью опять-таки общение; человеческое братство в их устах не фраза, а истина, и с их загрубелых от труда лиц на нас сияет человеческое благородство».
Энгельс внимательно вслушивался в каждое слово. Он вспомнил своп разговоры с рабочими Вупперталя, Бармена, Манчестера и Лондона.
— Все это верно,— сказал он убежденно.
— Но вернемся к философии,—продолжал Маркс,— нам с тобой неизбежно придется проверить свою философскую совесть. Мы ведь шли одними дорогами.
Энгельс наклонил голову в знак согласия, но добавил: