Со времени вступления в тайный союз с Бисмарком Лассаль резко изменился. Он боялся, что связь эта станет известной, и уже подумывал о том, чтобы отойти от рабочего движения. Прежде всегда рвущийся к деятельности, он начал искать путей, чтобы отступить в сторону от опасной политической игры. В это время Лассаль встретил на курорте Елену фон Деннигес и в первый же вечер знакомства влюбился в нее. Все в этой девушке с лицом, не отвечавшим требованиям классической красоты, но привлекательным и волнующим своей русалочьей прелестью, понравилось любимцу графини Гацфельд. Рыжевато-золотые длинные волосы и зеленые, узкие, дерзкие глаза Елены, прекрасные плечи и руки, живой южный темперамент и смелая речь резко отличали ее от барышень, искавших только развлечений. После неудачного сватовства к Ольге Солнцевой Лассаль не пытался более устроить свою семейную жизнь и довольствовался случайными, короткими связями.
Отец Елены фон Деннигес, друг Рутенберга, некогда в Берлине знавший Маркса, в эту пору был баварским уполномоченным при швейцарском правительстве и жил в Женеве. О легкой интрижке с его дочерью не могло быть и речи, и Лассаль, со своей обычной быстротой действий, решил жениться.
Елена была родственной ему натурой. Честолюбивая, неглубокая, порывистая, пылко любившая всякие приключения, она, благодаря рассказам о победах Лассаля у женщин и в политике, увлеклась им еще раньше, чем увидела. Среди скучнейших людей, которые бывали в доме ее отца, он казался личностью особо выдающейся.
У Елены был жених, богатый молодой аристократ фон Раковиц, но она сделала все возможное, чтобы обольстить Лассаля. Это было вовсе не трудно. Он добровольно влетел в ее сачок. Очень скоро Елена согласилась стать его женой. Во время помолвки с нею Лассаль писал графине Гацфельд:
«Вы очень ошибочно судите обо мне, полагая, что я не могу довольствоваться некоторое время наукой, дружбой и красивой природой. Вы думаете, что мне необходима политика.
Ах, как мало вы меня, в сущности, знаете! Я ничего но желаю так сильно, как окончательно развязаться с политикой, и сыт ею по горло. Правда, я вновь воспылал бы к ней большей страстью, чем когда бы то ни было раньше, если бы наступили серьезные события или если бы я получил власть или имел в виду средство приобрести ее… Ибо без высшей власти ничего нельзя сделать. А для ребяческой игры я слишком стар и слишком велик. Оттого я в высшей степени неохотно принял на себя председательство. Я уступил лишь вашим настояниям. И это положение сильно гнетет меня теперь. О, если бы я мог отделаться от него!
Боюсь, что события будут развиваться медленно, очень медленно, а моя страстная душа не терпит этих детских болезней и хронических процессов. Политика для меня — это активная деятельность настоящей минуты. Все другое можно сделать, оставаясь в рамках науки! Я попытаюсь в Гамбурге произвести давление на ход событий. Но насколько это подействует, я ничего не могу сказать. И сам я не на многое надеюсь!
Ах, если б я мог бросить все!
Эти строки были мною уже написаны, когда я получил письмо от Елены, в высшей степени серьезное письмо! Положение вещей становится серьезным, очень серьезным. И снова падает тяжелым бременем на меня. И в то же время я не могу уже отступить назад. Но я и не понимаю, собственно, чего ради я должен отступить! Это прекрасная женщина и по своей индивидуальности единственная женщина, которая вполне ко мне подходит. И вы сами признали бы ее таковой. Итак, вперед, через Рубикон! Это путь к счастью! И для вас, добрая графиня, по крайней мере так же, как и для меня.