Потом пришел Бешеный, забрал трубку и удалился на кондукторское место, где полчаса совещался с таинственным Лысым.
На «кухню» примчался сплошной кошмар в лице Булкина.
— Что едим? — поинтересовался он и бесцеремонно ухватил кусок колбасы.
— Немытыми руками? — заволновалась Оля. — Без хлеба?
Булкин дожевал колбасу и произнес низким голосом:
— Предлагаю начать борьбу!
— Как? — испугался Миша.
— Для начала — накормите воинов-освободителей! — сказал Булкин и небрежно почесал автомат под курткой.
Оля вздохнула и сделала Булкину бутерброд вне очереди. Но как только воин-освободитель, чавкая, удалился, Оля серьёзно задумалась. Начать борьбу. Как? Забросать террористов свежими батонами?
— Предлагаю не дать им еды! — неожиданно сказал Миша.
— Верно! — согласилась Оля. — Только они и спрашивать не очень-то будут. Возьмут и всё. Предлагаю их отравить!!!
Оля сказала и испугалась. Миша испугался еще больше. Они еще немного побоялись каждый сам по себе, а потом занялись приготовлением террористической отравы.
Гоша грустно улыбнулся красавице Маше.
— Ничего, что я пришла? — с вызовом спросила красавица и упала в кресло.
— Ничего, — глубоко вздохнул Гоша.
— Ну, давай, рассказывай мне что-нибудь обо мне. — Маша была зла.
— Хорошо. — Гоша поправил очки: — Ты — красивая, несравненная, самая лучшая. Пустышка.
— В каком смысле? — сначала не поняла Маша, а потом недобро выпрямилась. Глаза ее гневно засверкали. Ноздри зашевелились...
— Не сердись, — печально вздохнул очкарик Гоша, — тебя все равно все любят. И я тоже. Просто мне грустно.
— Отчего же тебе грустно?! — иронично прошипела Маша. — Оттого, что ты тощий и очкастый? Оттого, что ты никому не нужен, кроме твоей бабушки? Тогда я тебя понимаю.
— Зря ты так. — Гоша мужественно сдержал слезы и посмотрел на Машу сквозь запотевшие очки. — Зря ты так обращаешься с теми, кто тебя любит. Если бы ты не была такой красивой — возможно, все было бы по-другому. Тебе сейчас кажется, что все так просто. Но, знаешь, ты когда-нибудь окажешься одна. Рядом не будет ни Огурцова, ни Шуры, ни меня. Мы все — люди. И у нас есть сердце. В отличие от тебя. Даже здесь, — Гоша постучал себя по груди, — оно есть. Маленькое такое, тощее. И бьется только для тебя. И я сейчас об этом жалею.
Гоша отвернулся и закрыл глаза. Маша встала с кресла и в задумчивости пошла по салону автобуса.
Тут из темноты вынырнула взволнованная Быкова и, оглядываясь, затеребила Гошу:
— Только тихо! Не поворачивайся и не спрашивай ни о чем! Мне таблетки какие-нибудь нужны! Специально для этих, террористов. Цианистый калий, например, или еще что-нибудь.
Гоша нырнул в сумку, заботливо подготовленную бабушкой для дальнего пути. Чего только нету! Ужас какой-то! Даже грелка! Даже справочник «Экстремальные ситуации»!
— Калия нет. — Гоша повертел в руках маленький флакончик и улыбнулся. — Зато есть слабительное.
— Годится! — И «отравительница» Быкова исчезла в темноте салона.
— Ладно, не обижайся, — вернулась с прогулки по автобусу Маша, — ты тоже был не очень вежливым! — Она протянула руку и улыбнулась: — Мир?
— Мир! — согласился Гоша. Но было видно, что ему не очень радостно.
Клюшкин задумчиво любовался темными просторами. Его воображение рисовало мрачную холодную чащу леса. Заснеженные деревья. Замерзающих в глубоком снегу зайчиков, лисичек, кабанчиков, а также прочую мелкую живность.
— Второй-Второй, я — Первый! — откуда-то из-под его ног вынырнул вооруженный Булкин. — Принес колбасу!
— А патроны? — Клюшкин отвлекся от немого созерцания.
— Патронов пока нет. Не было возможности! Клюшкин изъял экспроприированную колбасу и изрек, чавкая:
— Боец! Автомат без патронов все равно, что...
Толян задумался над определением. В голове вертелись смутные обрывки фраз типа: «птица без крыльев», «летчик без самолета», «песня без баяна». Все это было не то. Все это было чуждым и малоубедительным. Клюшкин вздохнул и просто, без претензий на что-то мудрое стал ковыряться ногтем в колбасе.
Улыбчивая, как матрешка, Оля встала посреди салона и крикнула:
— Ужин готов! Прошу девочек помочь разнести еду!
— Пусть тебе Моська помогает! — крикнула Маша.
Миша, уже загруженный бутербродами, смутился и спрятался за Олину спину. «Хозяйка автобуса» посмотрела на него, на Машу и сказала тихо, но твердо:
— Миша — молодец! Если бы не он — вы все ждали бы свой ужин еще полчаса с лишним. Тем более, как я вижу, он — единственный, кто может помочь, если об этом просят.