— Почему? Я могу помочь! — вскочил Гоша Габаритзе.
— А я просто очень хочу помочь! — поднял руку Шура и улыбнулся Люсе.
— Лично я не буду есть то, что Моська приготовил! — Маша строго посмотрела на слишком активного Гошу. — Вдруг он туда отраву насыпал?
Оля, Миша и Гоша испуганно переглянулись, потом посмотрели на террористов. Те вели телефонные переговоры и не очень-то интересовались детскими разборками.
— Для тебя мы приготовили особенный ужин, малокалорийный! — Оля совершенно спокойно положила на Машины коленки большой вегетарианский бутерброд. — Он не отравлен, честное слово.
— Кстати, — поинтересовался шепотом Гоша у Оли. — А что здесь со слабительным?
Красавцы бутерброды, как солдаты на параде, выглядели совершенно на одно лицо.
— Ну вот же! — Оля ткнула пальцем в крайнего «солдата», который был, вероятно, чуть-чуть крупнее. Хотя даже своим вооруженным, «очкастым» глазом Гоша не видел разницы.
— А почему один?
— Ну, как же! Водителя трогать опасно — он автобусом управляет. А этого, — Оля указала на грустного Косого, — Булкин уже замучил. Остается Бешеный.
Гоша посмотрел на желтоглазого Бешеного.
— Сколько таблеток ты туда всунула?
— Все! — Оля невинно улыбнулась. — Чтобы уже наверняка...
Миша разносил чай с лимоном, а для желающих — сок и колу.
— Ой, какая неприятность! — Огурцов нагло улыбнулся и вылил чай под ноги Мише. — Придется вытирать, а потом еще порцию заваривать! Не повезло тебе, Моська!
Миша скрипнул в глубине души зубами и пошел искать тряпку.
— Дамы! Овощи! Фрукты! — Шура весело обходил кресла.
— Ты уже хорошо себя чувствуешь? — улыбнулась ему Маша и укусила яблоко. — Искусственное дыхание помогло?
Шура отвесил мушкетерский поклон:
— Благодарю за трогательную заботу о моем здоровье! Мне хорошо. Того же и вам желаю.
Потом пришлось повозиться с плаксой Катей Подполковниковой. Она не ела фрукты неочищенные и ненарезанные. Шура чистил яблоки, нарезал мандарины и вел себя крайне заботливо.
Проходя мимо кресла рыжей Люси, задержался, достал из кармана самое большое и красное яблоко, протер его о джинсы и протянул рыжей:
— Специально для тебя! Береги как зеницу ока!
— Бутерброды! Бутерброды! — Оля медленно, но верно приближалась к лобовому стеклу. Коленки у нее тряслись от страха, но... Отступать некуда! Позади Миша возится с тряпкой.
Мимо вихрем промчался Булкин, схватил первые попавшиеся бутерброды и через секунду уже сидел возле Косого.
— Кушайте! — он сунул произведение Олиного искусства прямо в террористические зубы. — Кушайте! Вам надо поправляться!
Косой решил не добивать себя спорами и покорно взял в зубы бутерброд.
— И патроны дайте, а? Я скоро верну! А я вам буду первому еду приносить! И охранять, если что.
Бутерброд смешался со слезами Косого.
На Олином же подносе после вторжения Булкина образовался полный кавардак. «Солдаты» поменялись местами и находились где угодно. Даже на коленях сидящей рядом Анны Ивановны.
Оля пришла в тихий ужас. Ругать Булкина было бессмысленно и поздно. Миша помог навести порядок в бутербродной массе. Но узнать, где тот самый бутерброд, было теперь невозможно. Бешеный брезгливо отказался от подношения и затребовал по телефону ящик пива с воблой. Отказалась от ужина и Катя, зато Огурцов взял двойную порцию. Так же, как и Хромой.
Оля с ужасом ожидала крика смерти, предсмертные судороги и стеклянные глаза. Но не знала, с какой стороны.
И крик раздался! Кричал — и очень громко — Бешеный. Все встрепенулись, Катя отозвалась ответным ревом, Хромой чуть не выпустил руль.
— Что это!!! — кричал Бешеный. — Откуда это!!!
На рукаве его сидела скромная белая мышка. Мирно шевелила хвостиком, ласково блестела розовыми глазками.
Бешеный отбросил мышку в сторону, занес ногу. Клюшкин совершил еще один тигриный прыжок за сегодняшний день и вынес животное из очага поражения террористическим сапогом.
— Отойди!!! — визжал Бешеный. — Я ее застрелю!!! Ненавижу!!! Ненавижу мышей!!!
Анна Ивановна, тайно разделившая ужас Бешеного, вмешалась тем не менее и закричала, что убивать мышку на глазах у детей непедагогично. Клюшкин орал, что только через его, Толяновский труп, будет убито невинное животное. Девочки пищали независимо, сами по себе. И тут вмешался Булкин: он взял мышку в руки, повертел в руках, порассматривал.
— Плохо ваше дело! — сообщил он наконец и скорбно посмотрел на Бешеного.