Лесок кончился у самой деревни. Из труб валил черный дым. Во тьме угадывались крытые соломой овины. Широкая дорожка привела к ярко освещенному изнутри зданию, — как сразу догадался Светлов, колхозному клубу. Во всю длину большой, ярко освещенной комнаты огромным прямоугольником были составлены столы. Внутри этого огражденного пространства было пусто, лишь на круглом столике стоял графин с водой, стакан чаю и накрытая салфеткой тарелка. «Заботливые», — невольно улыбнулся Светлов.
За столами сидели колхозники; перед каждым была шахматная доска с фигурками, расставленными в первоначальное положение. Тут же лежали листки бумаги и карандаши. «Хотят записывать партии — значит, игроки достаточно квалифицированные», — подумал гроссмейстер. Противники Светлова были самые разные: здесь были и бородатые колхозники и школьники. Многие не снимали полушубков, несмотря на то, что в клубе было жарко, а один сидел в шляпе. Только когда на него зашикал председатель, он снял шляпу, под которой оказались клочья давно не стриженных рыжих волос.
— Товарищи колхозники, — начал речь председатель, после того как они вместе со Светловым поместились за столом, — к нам в гости приехал знаменитый мастер шахматов товарищ Светлов. Разрешите его приветствовать.
Раздались аплодисменты. Председатель, похлопав некоторое время сам, ударами пробки по графину восстановил тишину и продолжал речь:
— Шахматы заняли прочное место в нашей культуре социализма. Где это раньше было видано, чтобы мужик играл в шахматы? Где? А не то что бабы, — председатель кивнул в сторону двух женщин, смущенно сидевших за столом. — Даже в самых глухих уголках селяне примкнули к этой мудрой игре. Вот к нам в прошлом году приезжал гроссмейстер Фрол, так два наших колхозника сделали с ним ничьи. А ведь он бил самых лучших шахматистов в далеких странах!.. Так пожелаем нашему гостю самых больших успехов…
Председатель не обратил внимания на некоторую нелогичность своей речи. Видимо, он любил говорить и имел в этом немалый опыт. Закончив приветствие, председатель вскоре перешел на международное положение, потом принялся критиковать плохо работающих в колхозе. Слушатели привычно и молча внимали его долгой речи. Неожиданно оборвав свое выступление на самой середине какой-то мысли, председатель сразу же предоставил слово гроссмейстеру.
Светлов рассказал о происхождении шахмат, о значении теории, описал любопытные случаи из турниров. Он говорил о победах советских мастеров во всех концах мира, о высоком уровне русской шахматной культуры. Гроссмейстера слушали внимательно, даже мальчишки, приткнувшиеся в углу, и те перестали шалить.
— Может, есть у кого вопросы? — спросил председатель, когда Светлов кончил лекцию.
Из-за длинного стола поднялась большая темно-коричневая рука.
— Позволь мне, — зазвучал не по летам звонкий голос старичка.
Председатель повел плечами. «Бузотер!» — шепнул он Светлову, но слово старичку дал.
— Разрешите мне спросить, — нарочито медленно выговаривая слова, продолжал «бузотер», явно польщенный вниманием. — Я вот слыхал, будто теперь машина сама может делать мат? Верно это али нет?
Раздался дружный смех. Послышались возгласы:
— Это мы и без машины можем! Наш Афоня — он тебе любую машину забьет!
Председатель яростно звенел пробкой, по графину, успокаивающе поднимал руку, грозно смотрел на «бузотера», но ничего не помогало.
— Если вы имеете в виду шахматы, — сказал Светлов, когда слушатели немного успокоились, — так действительно уже созданы такие машины.
И он рассказал о чудесных «думающих» машинах, о сказочных достижениях современной техники. Вместе с тем он постарался разъяснить, что всегда, на любом этапе развития, машина будет лишь служить человеку, выполнять его волю.
— Позвольте еще один вопросик, — вновь послышался звонкий голос старичка, — может, к примеру, машина речи говорить?
— Конечно, может, — ответил Светлов. — Только она будет говорить те слова, которые в нее вложены.