Поигрывали мы так часто. Однажды барин и говорит: «Завтра, Федор, большая игра будет. Чигорин приезжает». — «А кто он, — говорю, — будет, этот Чигорин?» — «Самый великий игрок, — отвечает. — Гроза всех в России, да и для хранцузов али там немцев сила преогромная». Наутро приготовил я все для встречи Чигорина. Пешки и фигурки тряпочкой вытер, чтобы, не дай бог, следов каких от табаку или кофия не было, с доски пыль смахнул. Начальную позицию расставил и жду. Только вдруг приходит барыня. Грузная такая енеральша; бывало, кринолины наденет — в поперечнике аршина три! В дверь прямо не проходила, боком просовывали. «Федор, — приказывает енеральша, — идем смотр делать!»
«Ну что же, — думаю, — смотр так смотр». Это она свои походы в малинник так называла. Беру креслице специальное легкое, иду за барыней, шлейф поддерживаю. Села она в самой гуще среди кустов и ну ягодки глотать. Быстро так и ловко: рвет и глотает, словно саранча. Опыт. Обчекрыжила все вокруг и кричит: «Федор, меняй дислокацию!» Я из-под нее креслице вынимаю и в другое место — теперь в смородину. Она и там за свое принялась. Верите, в тот день раз шесть меняла позицию куда только в нее влезало!
Кончили мы смотр поздно. Пришел я в гостиную, вижу, битва в самом разгаре. Наш красный весь, глаза кровью налились, а супротив него Чигорин. Высокий, грузный, весь в черном, вроде как дьякон али судейский. Наш-то фигурки заново расставляет — видно, только что мят получил. Руки дрожат, никак пешки в линию не выстроит. «Последняя партия, — кричит, — и решающая! Кто выиграет, того полсотня!» Начали. Енерал белыми играл решающую-то. Он, как вы давеча, боковой пешечкой начал, а Чигорин сразу две пешки вперед. Наш поморщился, но ничего не сказал. Вышли конями, потом офицерами. Енерал по левой стороне, а Чигорин к королю. Наш безо всякой хитрости, а у Чигорина свой замысел был. Вот вижу — нацелил он свою ферзю прямо на крайнее поле, да под защитой офицера. «Сейчас, — думаю, — поставит мат, плакали пятьдесят рублей!» Я своему и глазами показываю и другое разное понятие даю. Где там! Уставился енерал на черную пешку и уже руку к ней тянет. Я на месте ерзаю, отвлекаю. Не понимает, опять к пешке рукой тянется. Только он хотел ее сграбастать, а я ему: «Ваше благородие, огоньку». А сам доску от Чигорина телом загородил и пальцем на крайнее поле показываю. Мат, дескать. Мат! Понял барин, слава богу, понял! Отнял руку от пешки. Чигорин как зыркнет на меня глазищами. «Убери, — кричит, — этого холопа! Что он тут какие-то манипуляции крутит!» А енерал на мою защиту: «Ничего, — говорит, — не волнуйтесь. Он нам сейчас кофию принесет».
Подал я им кофию. Чигорин четыре чашки подряд сглотнул. А сам все на меня глазищи таращит — как бы опять не стал подсказывать. Черные глазищи, огромные. Волосы длинные, лохматые. Ввек такого страшного человека не видал. Во сне приснится — обомлеешь! Взглянет — нечистый! Впрямь, нечистый!
— Федор Тимофеевич, у Чигорина никогда не было длинных волос, — осторожно заметил Светлов.
— Будете мне говорить! — запальчиво возразил старик. — Я с ним, как вот с вами, рядом сидел.
— Я видел много его портретов, нигде не было длинных волос.
— А может, это поп был, а не Чигорин, — высказал догадку один из парней.
— Сам ты поп! — закричал Тимофеевич, и Светлов понял, что лучше его не перебивать. Старик обиделся и совсем было замолчал, но очередная рюмка и аппетитный кусок сала вновь сделали его разговорчивым.
— Так вот, заметил наш енерал мат и сразу поменял королев. Потом сняли с доски и офицеров. Вскорости совсем почти на доске ничего не осталось. Одни пешки у того и другого. У нашего пять, у Чигорина всего три. Да и те вот-вот пропадут: наш-то к ним уже королем приближается. «Сдавайтесь! — кричит енерал. — Моя полсотня!» И все к пешкам, к пешкам. Сожрал одну — и в ящик. Другую шасть — и в ящик. Только, примечаю, Чигорин опять что-то затеял. Что ни ход, то своего королька к краю подталкивает, туда, где раньше белые пешки стояли. А сам исподтишка поглядывает: не догадался ли енерал? Куда там: наш в раж вошел и ничего не замечает. Я опять хотел было предупредить, да где там! Как зыркнет на меня глазами Чигорин, я аж присел! Этак сбоку, из-под волос. Ну и глазищи!