Добравшись наконец до отсека для шаттлов, он обнаружил, что почти все мальчики уже столпились там и не сводят глаз с дверей воздушного шлюза. Стояла напряженная тишина. Киран подбежал к пункту связи и закричал:
— Сарек, установи для меня соединение с шаттлом.
— Она выключила свою гарнитуру, — сказал Сарек. — Сказала, что я ее отвлекаю.
— Насколько они близко? — спросил Киран.
— Я только что открыл внешние двери.
Киран чувствовал, как пульсируют вены у него на лице. Он смотрел на двери, крепко сжав губы, и ждал. Каждая мышца его тела была напряжена.
— Пожалуйста, — прошептал он себе под нос.
В комнате стояла тишина. Тобин Эймс жевал верхнюю губу, засунув руки под мышки, как будто для того, чтобы не дать замерзнуть пальцам. Джереми Пинто сидел на корточках, раскачиваясь взад и вперед, не сводя глаз с дверей.
Внезапно отсек для шаттлов наполнился жутким звуком царапания металла о металл, и сердце Кирана застыло. Но затем он услышал, как гидравлическая система захлопывает наружные двери, после чего раздался ритмический звук накачивания воздуха в воздушный отсек.
Внутренние двери воздушного шлюза открылись. Мальчики отскочили назад, расчищая пространство, и шаттл скользнул внутрь и опустился на пол, словно гигантская причудливая птица.
Он стоял перед ним, безмолвный и неподвижный, но затем из него выехал трап, и на нем появились дюжина маленьких женских ног, сначала робких, но потом все более быстрых, когда девочки увидели братьев, друзей, любимых. Девочки падали в объятия ждущих их мальчиков, и комната внезапно наполнилась голосами, плачем, смехом, воплями и просто разговорами.
Уэверли была последней. Киран знал, что так и будет.
Она была такой худой и бледной. Она хромала. Ее волосы свалялись и грязными плетьми свисали на лоб. Щеки ввалились, глаза запали. Киран подошел к ней, обхватил ее руками, и она упала в его объятия. Он поднял ее на руки и понес вниз по трапу.
— Я могу идти, — сказала она, уткнувшись носом в его ухо.
— Я знаю, — прошептал он в ответ, вынося ее из отсека во внешний коридор.
Как только они оказались одни в лифте, Уэверли обхватила шею Кирана руками, как будто боясь, что ее оторвут от него, и тело ее затряслось от рыданий.
Она не мылась уже много дней, возможно, недель, но Кирану было плевать.
Он больше никогда не собирался отпускать ее от себя.
ВМЕСТЕ
Он стянул с нее одежду и, оставив ее сидеть на краю кровати, включил воду в ванной. От пара на зеркале над раковиной образовались узоры, и он опустил пальцы в горячую воду, глядя на Уэверли. Она, моргая, смотрела на него, словно не веря, что она здесь. Киран накапал в ванну экстракт ванили, чтобы пар стал ароматным, и пошел за ней.
— Капитан не рассердится? — спросила она тонким беззащитным голосом.
Киран встал перед ней на колени. Уголки ее рта подрагивали, и она робко посмотрела ему в глаза, как будто колеблясь между необходимостью понять и страхом узнать.
— Нет, — ответил он наконец так нежно, как только мог. Он подождал, не задаст ли она еще вопрос, но она этого не сделала. Он взял ее за тонкую руку и мягко приподнял, пока она, пошатываясь, не встала на ноги, и тогда он повел ее к ванне.
Когда она опустилась в воду, Киран увидел шрам на ее ноге. Это был неровный воспаленный разрез, который, казалось, вырвал кусок мышц в глубине. На ее плече была уродливая засохшая рана размером с его большой палец, черная и блестящая. Когда она села, он увидел небольшие шрамы на ее животе, один в середине, возле пупка, и два других пониже, ровно над тазовыми костями. Они выглядели как хирургические шрамы.
— Что они с тобой сделали?
Она посмотрела на него безрадостными глазами.
— Все.
Сейчас он больше ничего не хотел знать. Он взял губку и налил на нее кастильского мыла, пока на ней не образовалась душистая пена.
Он провел губкой по ее спине, по изгибу шеи, вниз по ее тонким рукам, по впадинам подмышек. Большими пальцами он погладил кожу вдоль позвоночника, размял мышцы плеч, потер заднюю часть шеи. Он медленно наклонил ее назад, пока она не легла в ванну, и смотрел, как вода заливает ее волосы, превращая их в длинные пряди, вьющиеся, как водоросли, вокруг ее головы. Он налил мыла в ее волосы и помассировал ей голову, чувствуя между пальцев тугие сильные пряди. Он знал, что запомнит этот момент навсегда. Он хотел никогда не забывать, какой она была тогда, лежащая на спине, беззащитная и доверчивая.