— Уверен, только ваша сверхъестественная скромность не позволяет вам признать заслуженность моей благодарности, мадемуазель.
— Как скромность может быть сверхъестественной? — спросила она тут же, не подумав.
— Ваша скромность, — пояснил он с придыханием.
— О-о, — протянула Клэр.
— Вы тогда поразили меня в самое сердце, мадемуазель, — продолжал месье Ренуар, понизив голос и наклоняясь к девушке, — ваш неземной образ преследовал меня на протяжение всех этих неимоверно длинных и тягучих дней. Я везде вас разыскивал. И наконец, мое желание исполнилось.
— Замечательно, — она отодвинулась, подавив желание поморщиться, — кстати, есть одна вещь, которая в тот момент меня действительно заинтересовала, месье.
— Могу вас заверить, что мое сердце свободно, — столь же тихо, как прежде проговорил он, — точнее говоря, оно было свободно…
— Ах, нет, не это. Вы дрались с тремя противниками. Неужели, вас вызвали на дуэль сразу трое? Это из-за дамы?
— О, мадемуазель, как вы могли такое подумать! — это прозвучало слегка раздосадовано, — никогда! Впрочем, из-за вас я готов сразиться даже с сотней противников.
Клэр приподняла брови. С сотней? Ты и с тремя-то справиться не сумел.
— В самом деле? — осведомилась она.
— Все дамы меркнут перед вами, — прошептал Ренуар, снова пододвигаясь к ней.
Клэр отступила, но уже не на шаг, а на целых три.
— Я слышал, что у вас какие-то неприятности, мадемуазель? — он как не заметил ее маневра, — я готов помочь вам всеми своими силами.
— У меня нет никаких неприятностей, месье, но мне интересно, от кого вы такое услышали.
— Мориньи как-то обмолвился, что вы находитесь в какой-то неприятной ситуации и очень сетовал, что не может помочь вам. Но я могу вам помочь, мадемуазель. Только скажите, что я должен делать.
— Ничего, месье. Я ведь сказала: у меня нет никаких неприятностей.
— Конечно, мадемуазель. Вы всегда можете на меня рассчитывать, — продолжал он с жаром, — я в вашем полном распоряжении. Любая просьба, любая услуга, любое пожелание, какое только придет вам в голову. Достаточно одного вашего слова.
Девушка знала цену таким обещаниям. Во всяком случае, понимать их буквально не стоило. Ведь если она сейчас скажет, чтобы месье Ренуар уходил и никогда больше не показывался ей на глаза, эту просьбу он не выполнит. Напротив, почувствует себя оскорбленным. А ей очень хотелось это сказать. Но правила приличия, вежливость, учтивость и все такое прочее. Камень на шее иногда.
— Непременно, месье, — проговорила Клэр вслух.
— Мадемуазель, я очарован.
Клэр вновь захотелось выругаться, только куда более неприлично, чем вначале. Он снова придвинулся к ней! Он что же, воображает, что это доставляет ей удовольствие?
— Как бы мне хотелось находиться в вашем восхитительном обществе вечно.
«Да не дай Бог! — вспышкой мелькнуло у нее в голове, и она вновь отступила назад, — я тогда пойду и утоплюсь, честное слово!»
Тем временем, ее персона подвергалась обсуждению. Правда, беседа происходила между людьми, один из которых был прекрасно осведомлен о нраве Клэр, а второй это примерно представлял.
— Я не хочу больше этого слышать, — сказал герцог, — вы постоянно твердите о скором отъезде, словно я вас гоню. Так вот, напротив, я приложу все усилия, чтобы убедить вас погостить здесь как можно дольше.
— Это будет выглядеть слишком навязчиво, — отозвался барон, — ведь мы у вас в гостях. Еще немного — и люди начнут судачить, что мы тут поселились. Хотя, конечно, Клэр это только на пользу. Она впервые в Париже. Жаль только, что ее знакомство с этим славным городом произошло столь неприятным образом. В обществе графа Ренье любой город покажется отвратительным.
— Но сейчас она наверстает упущенное. И вообще, не говорите глупостей, Луи. Мне нравится ваше присутствие в моем доме. Теперь здесь стало не так скучно, как обычно. А у вашей дочери очень живое чувство юмора.
— О, что касается юмора, моя дочурка всегда на высоте, — усмехнулся барон, — честно говоря, это ее чувство иногда пугает.
— Неужели? Почему? — удивился герцог.
— Да потому, что в такие минуты Клэр ужасно напоминает мне меня в молодости.
— Что же в этом плохого?
— Видите ли, Эрик, — барон вздохнул, — в молодости я был склонен ко всевозможным проказам. Я обожал веселиться также, как и моя дочь теперь. Вопрос в том, что именно вызывало во мне это веселье. Не все мои шутки были безобидны. Далеко не все. И знаете, ведь одно дело — юноша, склонный к шалостям и проказам, и совсем другое — девушка. Взять, к примеру, эту ее выходку с переодеванием. Какой еще девушке подобное пришло бы в голову?
— Не знаю, — засмеялся герцог, — но это было очень забавно.
— Рад, что вы так на это смотрите, Эрик. Я тоже думаю, что это было забавно и очень весело. Полагаю, она вволю повеселилась. Но вы плохо знаете мою дочь, если думаете, что этим она исчерпала себя.
— Это убеждает меня только в одном: в обществе вашей дочери никому не придется скучать.
— Я уже намекал вам, что ее шуточки далеко не всегда безобидны.
— Это не самый большой недостаток.
— Хм, — барон вдруг посмотрел вперед и в задумчивости сдвинул брови, — что это такое с ней творится?
— Что вы имеете в виду? А, вы говорите о своей дочери! И где же она?
— Вон там, — указал тот, — беседует с каким-то молодчиком.
Герцог посмотрел.
— И что вас так удивило?
— Она пятится как рак.
— По-моему, ее нужно спасать, — мгновенно отреагировал герцог.
— Мне не нравится этот человек, — нахмурился барон, — уж слишком близко он находится. Неужели, непонятно, что ей это ужасно неприятно?
— Позвольте пригласить вас на танец, мадемуазель, — говорил между тем месье Ренуар.
— Как, разве уже начались танцы? — Клэр оглянулась по сторонам, — я и не заметила.
— Нет, но скоро начнутся. Я только стремлюсь оказаться первым в длинной череде ваших обожателей. Нисколько не сомневаюсь, что у вас их много.
— Обычно да, но здесь я почти никого не знаю. Но, к сожалению, я не могу согласиться на ваше предложение. Меня уже пригласили.
— Кто? — с возмущением спросил Ренуар.
— Хозяин этого дома.
Месье Ренуар казался очень расстроенным.
— Я надеялся, мадемуазель, ваше снисхождение будет столь всеобъемлющим, что вы снизойдете до моей ничтожной просьбы подарить мне этот танец. Как же я ошибался! — это прозвучало с горечью.
«Ты еще поплачь», — ехидно подумала Клэр.
— От предложения хозяина дома не принято отказываться, месье, — пояснила она вслух.
— Чем же он заслужил эту милость?
— Это было бы невежливо.
— О да, я все понимаю. Вам ведь очень не хочется с ним танцевать, не правда ли? Но долг и честь обязывают вас согласиться.
Клэр подавила тяжелый вздох.
— Вы здесь с вашими родителями, мадемуазель? Или в сопровождении наперсницы?
— Я с папочкой.
— И где же он? Как он мог оставить вас одну?
— Он недалеко.
— Смею надеяться, что ваш батюшка не будет против нашему знакомству.
«Еще как будет», — снова подумала девушка.
— И почему вы так решили, месье? — неопределенным тоном осведомилась она.
— Хочется надеяться, что родительская воля не явится препятствием для двух любящих сердец.
— О месье, кажется, вас занесло куда-то не туда. Вы не думаете, что еще слишком рано об этом говорить?
Она едва успела подавить изумление, поскольку на лице Ренуара появился неописуемый восторг.
— Мадемуазель! — воскликнул он, — вы сделали меня счастливейшим из смертных!
— Каким образом?
— Вы дали мне понять, что нет никаких препятствий для того, чтобы я мог…
— Что? Я ничего подобного не делала, месье.
— Вы сказали «еще».
Клэр закатила глаза. Кажется, она сейчас скажет что-нибудь неприличное. И кажется, ей уже совершенно наплевать на последствия.
— Я хотел бы…, - не договорив, Ренуар схватил ее за руку.