Он же ее гладил? Ну так она всего лишь возвращает.
Чужанин издал носом невнятный звук. Рука его пробежалась вдоль тела Забавы, накидывая ей на плечи и бедра края мехового покрывала. Укрывая и подтыкая.
А потом он уснул. И она, нерешительно приобняв твердое бугристое плечо, обмякшее как раз посередине ее груди, тоже задремала.
Холода Забава больше не чувствовала.
ГЛАВА 13. Возвращение в Хааленсваге
Харальд проснулся незадолго до рассвета, когда небо уже успело на треть посветлеть. Обнаженную спину гладил легкий утренний ветер, теперь дувший от скал к морю. Он шевельнулся и обнаружил, что рабыня во сне уцепилась за его плечо. Стряхнул ее руки, приподнимаясь — равнодушно, как привык. Ночь кончилась, он сделал все как надо, теперь следовало побыстрей доставить рабыню в Хааленсваге…
Девчонка завозилась. Не открывая глаз, стиснула опустевшие ладони в кулачки, прижала их к груди. Харальд укутал ее в покрывало и встал, на ходу затягивая завязки штанов.
Он уже знал, что сделает, придя домой. Подберет двух надежных людей и прикажет им охранять рабыню, не отходя от нее ни на шаг. Вдруг опять сбежит или спрыгнет со скалы? И поселить славянскую девчонку следует рядом со своей опочивальней — лучше держать ее под рукой, на тот случай, если наследие отца опять проснется и потребует жертвы…
Харальд подошел к краю расселины. Глянул на шумевшее внизу, под скальным обрывом, море. Нахмурился. Желание бродило в крови. Наслаждение, полученное ночью, больше походило на мучение. Он бы и сейчас не отказался…
Но светловолосую беглянку придется поберечь. Ничего, как только вернется в Хааленсваге, скажет Кейлеву, чтобы тот прислал к нему темноволосую.
Он повернулся, подобрал брошенную ночью на камни рубаху. Следом отыскал пояс и кинжал. Слазил наверх, нашел на камнях второй клинок, отобранный ночью у рабыни.
И вернулся в расселину, дожидаться ее пробуждения.
Когда Забава проснулась, чужанина рядом уже не было. Она приоткрыла глаза, вскинула голову — и сама не знала, то ли рада его отсутствию, то ли нет.
Но чужанин оказался неподалеку. Сидел себе на валуне, торчавшем на краю расщелины, упирался одной ногой в выступ по ту сторону каменного оврага.
Сидел и смотрел на море, уже облаченный в рубаху.
Волосы у него оказались какие-то пегие — словно соль с землей намешана. На два цета, прядь через прядь. И заплетены были в смешные косицы, падавшие на плечи, как у девчонки малой.
Забава только приподниматься начала, кутаясь в разодранную рубаху, а чужанин уже повернулся к ней. Сказал на славянском:
— Дом.
И ткнул рукой за край расселины.
Кому дом, а кому и нет, безрадостно подумала Забава. Что ее там теперь ждет, неизвестно. И этот, перед кем ночью покорная лежала, сейчас смотрит как на чужую. Издалека.
Может, придет она туда — а он ее своим воям кинет, на поругание. За побег, за то, что по лицу била…
Она, не вставая, дернула к себе покрывало, нашла рубаху и штаны, что взяла на запас, убегая. Помедлила немного, оглянулась на чужанина.
Тот сидел неподвижно, смотрел строго. И лицо у него было тоже словно из камня вырезано — только из светлого.
Забава, прикусив губу, повернулась к чужанину спиной, перекинула распущенные волосы за плечи, светлым занавесом. Все меньше увидит. И быстро продела руки в ворованную рубаху. Неловко, стараясь не приподниматься, натянула целые, не дранные штаны.
Чужанин подошел сзади, подхватил под локотки, поставил, развернул. Подгреб снизу все тряпки, ткнул ей в руки…
И вдруг нагнулся, подхватил под коленки, вздернул вверх. Забава рывком завалилась ему на спину, ощутила, как в живот вдавился твердый перекат плеча. Дернулась было — но чужанин, пень чужедальний, уже лез по скалам.
Свалимся, так вместе, с замиранием сердца подумала Забава. И застыла.
В целом Харальд был доволен. Рабыня наконец-то вела себя как должно — молчала, подчинялась… и дергалась недолго, когда он перекинул ее через плечо.
Даже узел с покрывалом не потеряла, пока он нес ее до Хааленсваге.
На землю девчонку он поставил уже перед воротами поместья. Подтолкнул, махнул рукой, приказывая идти перед собой. Светловолосая беглянка покачнулась, но пошла. Только глянула так… нехорошо, как не положено рабыне.
От главного дома уже шел Свальд, радостно лыбясь и на ходу завязывая штаны.
Опять поймал одну из моих рабынь, и успел ее оприходовать до моего возвращения, подумал Харальд. Пригрозил вместо приветствия: