Харальд едва слышно хмыкнул. Вдруг девчонка, оставшись без него, сама заскучает? И станет поприветливей, вот как ее сестрица…
Снизу снова чмокнули, оставив влажный след на плече. Мягкая женская рука легла на поясницу. Прижала к себе, так, что Харальд остро ощутил мягкую податливость округлого — не впалого, — живота.
Рука темноволосой вскинулась выше, к лопаткам. Ноготки проехались по одному из шрамов, что остались после той истории с Эйлин. Кольнуло болью…
Харальд тут же рывком перекатился на бок. Девица умненько отдернула руку, принялась гладить по груди, снова зашептала что-то свое, женское. Просящим тоном. Даже робко коснулась его опавшего копья — правда, не надолго. Поспешно отдернула пальцы, словно застеснявшись собственной смелости…
Желание снова просыпалось, гася воспоминания.
Харальд мало что помнил из той ночи. Дурман после чаши, принятой от рыжеволосой Эйлин. Дай мне увидеть твоего зверя, сказала она. Но не в опочивальне, а в лесу по соседству. И ласкалась. И смеялась…
Потом в памяти у него чернела дыра. Когда Харальд пришел в себя, от рабыни остались лишь клочья, разбросанные по поляне. И горели на спине две раны, до сих пор так и не зажившие полностью. Хотя обычно на нем все заживало в два-три дня.
Еще в лесу остались чьи-то следы. Он пошел по ним, качаясь от дурмана. И вышел к тропке, спускавшейся к воде.
А больше ничего. И ни одного намека на того, кто взрезал ему спину — а потом ушел, не оставив и капли крови на траве. Но ясно было, что это не Эйлин. С ней, судя по кускам тела, он справился.
Копье снова напряглось. Темноволосая, потянувшаяся туда рукой, наткнулась на вскинувшееся окончание. Прерывисто вздохнула. Вышло это у нее и испуганно, и восхищенно.
Харальд с шипением выдохнул. Смял обеими руками пышные груди, навалился сверху. Девица болезненно и сладко ойкнула, когда он вошел…
Из рабского дома Харальд вышел уже прежним. Все-таки хорошо, когда не нужно думать о какой-то рабыне — выживет ли, да что чувствует.
Попавшаяся навстречу молодая рабыня испуганно шарахнулась в сторону. Он равнодушно скользнул по ней взглядом и зашагал к скалам, под которыми пряталась пристань. Нужно будет сплавать на верфь к мастеру Йоргену, посмотреть, как там продвигаются дела с драккаром. А потом прогуляться вдоль берега. Откладывать ни к чему. Пока северный ветер дует ровно…
Бабка Маленя, ведя Забаву через опустевший проход в опочивальню, тихо сказала:
— Разве можно, девонька, от хозяйских подношений отказываться? Он тебе от чистого сердца, да целым сундуком. А ты ему — не надо золота, лучше отпусти, видеть тебя не могу…
— Я не так сказала. — Пробормотала Забава.
— Ты не так сказала, да он так понял. Такие мужи, как он, не любят, когда от их даров нос воротят. Чтобы рабыня — и от хозяйского подарка отказывалась? Где такое видано? Он здесь над всеми голова, ему никто не смеет перечить. Не то что даром его брезговать.
Забава молча вошла вслед за бабкой в опочивальню. Щенок, уставший ждать, с визгом кинулся к ней, уткнулся в ноги. Она подняла его на руки, погладила, опустив голову.
Ох и жалко девку, подумала бабка Маленя. И ведь никому лучше не сделала. Ярл и живой ее не отпустит, и без подарков оставит.
А если осерчает, то и убьет раньше.
— Посиди тут. — Вслух сказала она. — Я сейчас одежду принесу, оденешься да погуляешь, раз уж ярл позволил. Хоть свет белый увидишь, а то у них тут все как в погребе — сверху земля, и окон нет. Только в шелках холодно будет. А мехов тебе теперь уж не видать — ярл отказа от его подношения не простит, в другой раз подарком не побалует…
— Бабка Маленя, — Попросила Забава. — А можно мне платье, как у тебя? Из шерстяной волосины…
Она договорила — и зябко передернула плечами. Права бабка Маленя, у чужан тут как в погребе. А шелк еще и скользкий, холодный, от него по коже дрожь и никакого тепла.
Бабка уже хотела сказать, что в сундуках, вынесенных из опочивальни ярла в кладовую, нарядов шелковых осталось много, и если Забава хочет, может для тепла надеть сразу два платья, а то и три — тем более, что они все равно на ней болтаются, хоть полдюжины поддевай, одно поверх другого. И так оно теплее будет…
Но потом глянула на Забаву и решила сделать, как та просит. Ярл Харальд велел найти для девки одежду, но какую, не сказал. Вдруг увидит ее в рабской одежонке — да и отошлет с глаз долой. А девка-то и выживет, храни ее матушка-Мокошь…
Глупо, конечно, на такое надеяться. Да больше и надеяться-то не на что, суетливо подумала бабка Маленя. А если ярл рассердиться, что одежка не та, отругают за это ее, а не Забаву. Не то дала, не в то одела…