Хотя Харальд не отказался бы увидеть просящий взгляд. Даже заплаканный — после нападок сестры. Если женщина прибегает в слезах, значит, просит о помощи. И помогающий может рассчитывать на награду…
Тогда он переиграет все. В конце концов, Кресив может и подождать. Никуда не денется, поживет пока под охраной в его рабском доме. Сколько потребуется — год, два, больше.
А проверить, есть ли у нее дар сестры, можно и потом. Когда-нибудь. Если, конечно, он не погибнет еще раньше в одном из походов.
Вот только девчонка смотрела издалека — и не подходила.
Подпускать ее к работе Харальд запретил. Разговаривать с ней другим рабыням, кроме старухи-славянки, тоже. Даже озлобленность сестры была ему сейчас на руку. Одиночество, безделье, нападки Кресив…
Рано или поздно, надеялся Харальд, девчонка затоскует по чему-то большему, чем беготня по поместью — от одной ограды к другой. Вспомнит то, что было между ними…
Но девчонка все не подходила.
— Тоска-то какая. — Негромко сказала Забава, садясь на узкую кровать. — Куда не сунусь, отовсюду гонят. Хотела на кухне тесто месить — прогнали…
Бабка Маленя хмыкнула. Гнали Забаву при ней.
— А сегодня, когда ты отстала, я на здешних баб набрела. Они там у ограды лен мяли, чудно, не по-нашему. Только встала посмотреть, как сразу белоголовый ярлов прихвостень прибежал. Талдычит что-то непонятное, а сам рукой, как помелом, машет — пошла, дескать, отсюда…
— Ярл велел, чтобы ты не работала. — На удивление бодрым голосом ответила бабка Маленя. — Вот и делай, как говорят…
— То есть ничего не делай?
— С Красавы своей пример бери. — Посоветовала бабка. — Вон, сестрица твоя до обеда спит, потом чуток погуляет, на тебя погавкает — и снова в хозяйскую опочивальню убирается. Вечером по двору второй раз пройдется — и все, назад, ярла дожидаться…
Последние два слова горьким эхом отозвались в уме у Забавы. Ярла дожидаться, Харальда…
— Вот и будь как она. — Заявила бабка. — Отдыхай, живи в заботе и холе. Небось наработалась на всю жизнь, пока в Ладоге своей жила? А хочешь, платья начнем шить. Из шелков, что ярл пожаловал.
— Да я уж шью. — Нерешительно сказала Забава.
— Видела я, что ты шьешь. — Проворчала Маленя.
И присела рядом с девкой. Деревянные доски, уложенные на днище кровати, скрипнули.
— Рубаху мужнюю. Ярлу, больше некому. — Бабка несколько мгновений молчала, потом, решившись, сказала: — Эх, не надо бы… ну да ладно. Только никому не говори, что сейчас открою.
Забава удивленно глянула.
— Да кому я скажу? По-здешнему не знаю. Разве что сестре… так мы с ней не дружим.
— Дружим не дружим, а не говори. — Строго отрезала бабка. — Я смотрю, ты все, что слышала да поняла, в ум не берешь. Про то, что ярл наш и впрямь бабий убивец. Тут они вообще-то все такие, только наш на особицу. Чужане обычно баб для потехи не убивают. Или хребет перешибут и в могиле чьей-то прикопают живьем, чтоб на том свете прислуживала, или в жертву принесут… или случайно могут зашибить, если в ярость войдут. А наш ярл баб убивает, чтобы зверя в себе потешить. И дольше одного зимовья никто у него не продержался. Бывает, пока снег не сойдет, и двух прикончит. Меня сюда пять лет назад привезли, когда ярл только-только первый дом здесь поставил, так что я не с чужих слов пою. А весной в поход уйдет, до осени — и кого там будет убивать, неведомо. Только делает он это страшно, на части меленькие рвет, голыми руками…
— Да разве можно так, руками-то? — Недоверчиво спросила Забава. — Это же не когти и не зубы…
— А вот гляди. — Бабка Маленя сбросила с одной ноги обутку из грубой кожи, с кряхтеньем нагнулась вперед.
И, сдернув короткий шерстяной носок, вытянула ногу.
Мерцающий огонек светильника, поставленного на полку у кровати, высветил корявую старушечью ступню, с узловатыми суставами. Мизинца на ноге не было. И у соседнего пальца половину словно откусили.
— Видишь? Это по мне колесо тележное проехалось. Еще когда я молодой была. Ты у колеса когти или клыки видела? То-то же… А мне мелкий палец тогда так размозжило, что он на одном лоскуте кожи повис. Да и на другом пальце сустав оторвало.
Она опять обулась, сказала, выпрямляясь:
— Если сила в руках немерянная, то косточку от косточки можно отщипнуть, ну как ломоть от пирога. Все от силищи зависит… а у нашего ярла, когда зверь в нем проснется, она огромная. Баб на кусочки так и рвет, так и рвет…
Забава задохнулась, глядя на нее округлившимися глазами. Бабка Маленя довольно кивнула. Глядишь, и поумнеет девка.