— Давай-ка с другой стороны мужиков обойдем. — Заботливо сказала бабка Маленя, беря Забаву за руку. — По другую сторону дома прогуляемся, и как раз к кухне выйдем…
Щенок тявкнул, соглашаясь с ней.
И буду я так ходить по задам и прятаться, пока Красаву не убьют — и не настанет мой черед, подумала Забава. Или если не убьют Харальда-чужанина.
При мысли о смерти Харальда-чужанина сердце в груди нехорошо екнуло.
Забава прикусила губу, подумала — зря все-таки бабка Маленя пообещала, что она выживет, если чужанин умрет. Нельзя так.
И даже если он погибнет, свободы Забаве все не видать. Домой не вернуться. Достанется она кому-то другому. И будет с ней то же, что и с бабкой Маленей — старость в рабском доме, вечный страх, что убьют. Если, конечно, сама раньше не помрет.
— Ты иди, бабушка. — Сказала Забава ласково, выдирая руку из слабой, узловатой ладони Малени. — Иди и не бойся. Все будет хорошо. Я просто схожу, с ярлом поздороваюсь. Сколько дней здесь живу, а ему ни разу так и не пожелала доброго дня…
— Ты в уме ли, девка? — Сорвавшимся голосом выдохнула Маленя.
И руки вперед выкинула, словно хотела поймать. Но Забава уже бежала по тропке, выложенной камнями.
К чужанину.
Визгливое потявкивание щенка приближалось быстро, как будто девчонка не шла, а бежала.
И бежала прямо к нему.
Первой мыслью, мелькнувшей у Харальда, было — опять к морю? Снова кидаться?
А второй мыслью — теперь-то из-за чего? Неужто из-за Кресив?
И красный туман вдруг вспух в уме. Харальд, разворачиваясь к бегущей девчонке, уже успел на долю мгновения представить, как он разделается с Кресив. Будет все, как было с другими до нее.
Он отшвырнул меч в развороте, чтобы не мешал ловить бегущую. И встал на пути у девчонки, расставив ноги, разводя в стороны ладони.
Та остановилась в двух шагах. Сказала что-то по-славянски, тяжело дыша…
Харальд уловил одно знакомое слово. Но только одно. И смысла всего сказанного уловить было невозможно.
Нашел взглядом старуху, которую приставили к Добаве — та, тяжело переваливаясь, уже бежала сюда. Встала, задыхаясь, за светловолосой, с побелевшим лицом ухватила ее за руку, дернула назад, словно желала увести.
Девчонка выдрала руку, снова что-то сказала, глядя Харальду в лицо. Смотрела она серьезно, торжественно, и со страхом, и с надеждой…
— Переведи. — Негромко приказал Харальд, удостоив старуху коротким взглядом.
Та всхлипнула, прижала трясущиеся руки к груди.
— Говорит, жалеет, что отказалась от твоего золота…
Золота просит, подумал Харальд, а сама стоит в платье, которое носят рабыни. Не в шелках, которые он ей подарил, и не в тряпках, оставшихся от Эйлин…
Он кивнул, распорядился негромко:
— Кейлева ко мне.
Один из воинов тут же рванулся к дальнему углу поместья, другой торопливо нагнулся, чтобы подобрать затупленный меч, отброшенный ярлом.
Харальд кивнул ему через плечо, указал взглядом на кладовую. Снова посмотрел на светловолосую. Отсюда в рабский дом она не пойдет. Но и на хозяйскую половину вести ее пока рано. Сначала нужно убрать оттуда Кресив…
Он задумался, глядя сверху вниз на Добаву, разглядывая ее всю — невысокую, залитую светом холодного северного солнца, игравшего в золотистых волосах.
За те несколько дней, что Харальд не видел девчонку вблизи, она успела похорошеть. Щеки округлились, на них заиграл румянец. Верхнее платье из грубой шерсти даже натянулось на груди…
Он вдруг подумал, что давно не ходил на лодке. Слишком давно. И хотелось смыть с кожи липкие, душные поцелуи Кресив, окунуться в холодную воду, оставляющую на коже соленый след.
А потом он посмотрит, как рассыплются по дну лодки волосы, горевшие сейчас на солнце сливочно-желтыми искрами. Дождется, пока ладонь девчонки не вскинется и не ляжет ему на плечо. Или на затылок…
— Ты. — Он глянул на старуху, стоявшую за Добавой с испуганным лицом. — На кухню. Пусть отправят на мою лодку еду на сутки. Где Кейлев?
— Он уже идет сюда, ярл. — Сказал один из воинов, почтительно державшихся в сторонке.
Седой викинг и впрямь бежал неторопливой трусцой по дорожке рядом с главным домом. Харальд дождался, пока тот встанет перед ним, задыхаясь от спешки. Распорядился:
— Кресив в рабский дом. Пусть заберет все ткани и меха, которые я подарил. Открой ей сундук с золотом, что стоит в моей опочивальне, пусть возьмет столько, сколько поместится в ладонях. Пришли рабынь. Когда я вернусь, в моих покоях не должно пахнуть этой бабой. Свежие покрывала туда… и пару мне в лодку. Я пройдусь вдоль берега.