— Старроку?.. Как это Старроку можно дать дэньги? Он генерал, начальник милиции.
Полковник приподнял голову, выпучил темные, как ночь, глаза, захрипел:
— Дэвка! Ты как говоришь? Если ты майор — мало давай. Если генерал — много давай. А если нэт дэнег — можно жить? Да?.. У нас в горах нэльзя жить. А в Москве можно? Да?..
И уронил голову на подушку.
Катя подумала: «А он, все-таки, талантливый человек, этот ряженый полковник. Чечены говорят по-другому, а этот вошел в роль грузина и усвоил их интонацию голоса, акцента, и даже длинные речевые обороты говорит по-ихнему. Правда, он жил в горах на границе с Г рузией, общался с грузинами и даже, как рассказал однажды, любил грузинку, но отец ему сказал: брось паршивую овцу! Грузины трусливый народ, куста боятся, полюби чеченку!..» И он взял замуж чеченку, но всю жизнь помнил волоокую грузинку.
Катя начинала понимать, что тот, кривоносый, которого они привезли в милицию,— главарь мафии. И с ним конкурирует Автандил, который тоже главарь мафии, но уже другой. В Москве на рынке живого товара действуют две кавказские мафии, а сколько тут и других подобных торговцев, она еще не знала. И пока Автандил бредит и не ведает, что говорит, спросила:
— В Москве много таких мафий?
— Много. Ой, много: пять или шесть.
И застонал:
— О-о-о... Собака бешеный! Ударил бутылкой на голова и забрал дэньги, все забрал!.. Но как узнал шифры сейфа? Как узнал?
«Ага! — обрадовалась Катя,— кривоносого подозревает».
Автандил продолжал:
— Тихому скажи: пусть спрячет кривой нос. Он еще вернет мне доллары, все вернет! Остальных убрать!
Катя тихо спросила:
— Как убрать?..
Автандил снова приподнял голову, очумело вращал глазами. И, не видя майора, повторял:
— Убрать, убрать. Старрок знает, как убирать.
И стал говорить быстро-быстро, и на родном чеченском языке.
Катя пошла в свой кабинет, налила в стакан холодного кофе, накапала снотворного и принесла Автандилу. Он выпил и вновь забылся — на этот раз уже надолго. Катя вызвала Тихого и Артура. В кабинет вошел высокий, плечистый подполковник — тот самый, который руководил арестом главарей мафии на Тверском бульваре и которому она дала деньги. Почтительно поклонился Екатерине и оставался стоять посреди кабинета. Вошел и Артур. Катя предложила им сесть. Подполковнику подала бумажку, на которой был записан адрес пансионата, где ожидали отправки в арабские страны сто русских девушек.
— Поднимите своих людей, возьмите три автобуса и увезите девушек в наш пансионат. Организуйте сильную охрану. На помощь можно вызвать человек двадцать из моего фабричного отряда.
— Будет сделано! — сказал подполковник.
Это был недавно демобилизованный из армии офицер тридцати шести лет, Федор Владимирович Тихий, главный соратник Екатерины. По ее заданию и под ее руководством он создал в милиции Русский отряд и только ему поручал особо важные дела. Людям этого отряда он дополнительно платил, помогал обустроиться в Москве, приобрести квартиры, собрать возле себя других русских мужиков, которые остались без работы. Так он постепенно и тайно создавал свое боевое ополчение и бдительно следил за тем, чтобы в их ряды не проник предатель. Это была еще одна форма поднимающегося в русском народе сопротивления тем, кто его вымаривал, выполнял волю заокеанских хозяев, решивших под корень извести весь русский народ, а на место его поселить кавказцев, азиатов, африканцев, которых легче превратить в рабов, добывающих нефть, газ, золото и бриллианты для «золотого миллиарда» — будущих хозяев жизни на планете Земля.
Подполковник стремительно направился к выходу и тут столкнулся с главным начальником милиции генералом Старроком. Но тот даже не кивнул офицерам, устремился к майору и схватил ее руку, стал целовать. Подполковник выскользнул из кабинета, а вслед за ним — Артур. Генерал, подсевший к майору, осыпавший ее комплиментами, не заметил ухода офицеров — они его, видно, не интересовали. И верно: его интересовала одна Катя. Он даже не спросил, где Автандил. Склоняясь к уху майора, заговорил:
— Вы мне нужны, но только...
Тронул ее гимнастерку:
— ...не в этой робе. Наденьте свое лучшее платье.
Катя кивала головой. Она думала, что опять предстоит операция, опять надо дефилировать по Тверскому бульвару и сверкать голыми коленками, но — Старрок?.. Раньше он не вмешивался в подобные дела. Катя по многим признакам видела и знала, что Автандил несет ему деньги, и очень большие, но чтобы генерал сам вот так... давал задания! Ни-ни!..
Генерал горячо шептал:
— Сегодня вечером у меня на даче будет ужин. Встречаем...
Он достал из кармана бумажку, прочитал:
— Хакера. Вы знаете, что такое хакер?
— Какой-то компьютерный жулик. Из банков деньги ворует.
— Именно! Взломщик! Авантюрист! Но какой?.. Такого хрякера...
— Хакера,— поправила его Катя.
— Ну, да — хакера нет в целом мире. Недавно объявился на малазийских островах и выпотрошил десятки американских банков, но этот... этот... Ну, ладно. Я молчу. Катя, милая! Вам же цены нет! Вы сильнее всех харкеров в мире. Если уж нужно очаровать?..— да вы хоть дьявола... Помните у Достоевского: красота спасет мир! Нам для милиции нужны деньги. Ну, что ему стоит. У нас есть счет в банке. Скажем ему — и пусть валит. Но для начала его надо обаять, захомутать. Вам стоит качнуть коленками...
— Господин генерал! Ваши комплименты... мне не нра- вятся.
— Не буду, не буду. Но скажу честно: Красноярская ГЭС — и та слабее. Словом, нынче вечером, ровно в семь — заезжаю за вами, и мы вместе едем ко мне на дачу. И там разыграем водевиль. Харкер прилетит из Нью-Йорка. Он там работал в военной лаборатории. Он уже такой, что за пояс заткнет того... малазийского. А теперь прикиньте: хрякер у нас в кармане. Служит мне и вам. А?.. Вы такое можете представить?!.
Старрок был одесским евреем, а в московскую милицию попал по какому-то великому блату. В его речь то и дело вкрапливался одесский акцент. Был разговорчив до болтливости; часто забывал, что он важный начальник, что должность обязывает больше молчать и слушать других. Когда же попадал в общество, где была Катерина, он и совсем забывался, говорил без умолку.
— Катя, Катюшенька! Великий человек к нам плывет в руки — смекаешь?.. Что же ты молчишь?
— А почему он к нам плывет, а не туда, наверх, где Федеральная служба безопасности. В нем, как я понимаю, должны быть заинтересованы высшие силы.
— Ты много задаешь вопросов. Там, в Америке, у меня друзья: Сеня Фихштейн и Миша Кахарский. А здесь у нас банкир Роман, и другие банкиры. Эти три хороших парня, кстати, мои земляки, все из Одессы, и если уж им надо было попасть к Гайдару или Черномырдину, или даже и туда повыше, в Кремль, им не надо выписывать пропусков. И говорить они будут с любым чиновником — ну, вот так, как я с вами. Хорошенькие ребята? Да?.. Так вот мы с ними договорились и решили: пусть этот хакер сидит у нас в кармане и делает то, что мы ему скажем. Тебя мы тоже берем в компанию. За тобой сила. Качнешь коленками и... Ну, ладно, ладно. Больше не буду.
— Для этой цели найдите молодую. А я старушка...
— Старушка!.. Бог мой Яхве! Двадцать три года! Старушка!
— Ну, ладно,— прервала поток его красноречия Катерина.— Без четверти семь я буду сидеть в своем автомобиле у главного входа в милицию.
— Договорились!
Генерал подхватился и, как ветер, вылетел из кабинета.
Ехали в сопровождении охраны: впереди и сзади по два автомобиля. Старрок недавно был заместителем министра — там его охранял целый взвод парней; он же, этот взвод, перешел с ним и в районную милицию, куда генерала свалили за какие-то грешки. Поговаривали, что он был очень охоч до женщин, цеплялся за каждую юбку, а если кто сопротивлялся, увольнял с работы. Младший офицер из его охраны, желавший ему насолить, выслеживал моменты его любовных утех и миниатюрным фотоаппаратом снимал их в замочную скважину. И однажды утром, когда сотрудники пришли на службу, они в вестибюле увидели выставку порнографических «шедевров». Лица женщин были заклеены, и ни одна из них не была посрамлена. Зато Старрока фотограф как косой скосил: генерала перевели в районный отдел милиции.