На что Екатерина заметила:
— Вы пока приглядывайтесь и собирайте активистов. Их мы можем снабдить деньгами уже теперь, а там посмотрим, какие суммы нам даст наш «Объект».
— А я,— говорил адвокат,— буду шуровать среди интеллигенции. Мне в нашем городе хорошо знаком начальник милиции,— он патриот и очень надежный человек. Ему скажу: может ли он держать большой отряд дружинников? Если может, дам для них деньги, и для его милиционеров, которые, кстати сказать, влачат жалкое существование. Тысяч двадцать-двадцать пять я смогу ему дать уже сейчас.
Адвокату Олег разрешил взять из полученной в банке суммы еще сто тысяч долларов. Выслушав такое предложение, Николай сказал:
— Вы, Олег Г аврилович, такой доверчивый. Вы же меня еще не знаете.
— На что Каратаев ответил:
— Вас пока не знаю и пока еще не до конца вам верю, но я видел вашу семью, узнал деток — им я доверяю вполне.
Теплая волна любви к этому необыкновенному человеку шевельнулась в сердце молодого служителя Фемиды; он едва сдерживал слезы восторга и мысленно посылал молитвы благодарности Всевышнему за то, что он послал ему и его семье такого человека.
Екатерина позвонила маме, сказала, что нынче домой не приедет, у нее много дел и она будет в милиции. Просила звонить ей на службу.
Ехала по Москве одна; позвонила брату Филиппу, сказала:
— Учись в своем институте и помогай маме, я теперь сама буду водить автомобиль.
И еще добавила:
— Подбирай русских ребят,— как можно больше. Сколачивай из них дружину в помощь милиции, а я вам дам хорошие деньги.
Скорость держала небольшую. Любила она ездить тихо и по дороге разглядывать дома, парки, а если за городом — леса, поляны, постройки. Мечтательность была в ее характере. Теперь же, с появлением в ее жизни «Объекта» — хрекера, крекера, как его называл Старрок,— она и вовсе стала задумчивой. Не могла до конца понять, осмыслить, и даже не верила во все его способности, которых он не скрывал от своих новых друзей. И, кажется, никого не боялся. «Ведь это неразумно,— думала она,— так доверять людям, которых встретил на улице и ничего о них не знал. Он ведь даже и меня не знает. Ну, и что же, если я майор милиции, если мне доверили его охрану. Но кто доверил-то?.. Генерал Старрок, представитель власти, которую народ ненавидит?.. Сам же говорит: верит только русским! А генерал — типичный еврей, а я его доверенное лицо».
Были вопросы, были сомнения, но главное: она до сих пор не верила и не могла поверить в способность Объекта «смахивать» с любых счетов любые суммы и перекидывать их на другие счета. Ведь если есть у человека такая способность и он обладает еще и свойством не обнаруживать себя — тогда вся мировая финансовая система может быть в одночасье нарушена. Можно в любой стране посеять такой хаос, что все заводы остановятся и жизнь нарушится, вот как у нас теперь в России. Тогда зачем же армии, бомбы, ракеты?..
Потом являлась и такая мысль: «И этот всемогущий человек доверен лишь Старроку и мне?..»
Последняя мысль тревожила, почти пугала. Чудилось ей, что она приблизилась к солнцу и вот-вот превратится в огненное облачко.
Думала и о машинке, лежащей у нее в сумочке. «Как просто он ее мне подарил, будто пустячную брошь: носи, мол, на здоровье». Но, может, и здесь она чего-то не понимает?.. Не верилось, что и ее изобрел Каратаев, а если изобретение ему принадлежит, но права авторского у него еще нет, то как же он так просто с ним расстается?..
Не знала, что машинок этих Олег наделал дюжину и может сделать сколько угодно, тем более на заводе, где для него оборудована лаборатория.
И такая мысль нет-нет, да и влетала в ее головушку: «Человек необыкновенный, можно сказать, гениальный. Да и молод, и здоров, и недурен собой, а у меня к нему никаких других чувств, кроме почтительного уважения, не является. Когда же ты встретишь своего принца? Или ты снегурочка и к любви людской, обыкновенной не способная?..»
Старрок при ее появлении чуть не взорвался от восторга. Выскочил из-за стола, вскинул кверху руки:
— Спасибо, майор Катя! Двести тысяч долларов на счет милиции! Вот тебе хедер! — или как его: крекер!.. Выплатим офицерам премиальные — по двести долларов. И ремонт левого крыла здания подвинем.
Осторожненько взял ее за локоть, вел к креслу. И расточал восторги:
— Когда его привезли на дачу, я испугался: борода, взгляд безумный. Я тогда думал: какой он там хакер? Трепач обыкновенный. А он, творец наш Яхве, кинул нам на счет двести тысяч! Я от министерства на ремонт здания прошу десять тысяч рублей — и этот мизер не дают, а тут — двести тысяч! И не рублей, а долларов! А?.. Каков?..
Катя не сразу поняла, что Олег уж перекинул на счет Старрока двести тысяч. Но почему двести тысяч?.. Хватает на лету десятки миллионов, а генералу такую малость?..
И поняла: чужакам много в карман не положит.
И другое ей открылось: Старрок дает понять, что не для себя старается. Будет клянчить еще и еще. Для милиции нужно, обо всех печется. Но половина-то осядет в его карманах.
И Катя не ошиблась. Старрок наклонился к ней через стол и, горячечно сверкая черными глазами, засипел:
— Милиции много надо! Вы там ему хорошо скажите: зарплату бы увеличить, детский сад построить, пионерский лагерь... то есть для летнего отдыха школьников. Мы о нем позаботимся, он о нас. Да и охрана многого стоит. Я ведь из своих фондов на нее выделил.
— Он постарается, да только берет со счетов осторожно, малыми порциями — так, чтобы не хватились, не подняли шум. Вас он первым одарил, потому, как милиция. Любит милицию, особенно дружинников. Для них, говорит, ничего не пожалеет.
— Дружинников? Ах, девка!.. Мне хотели дать за них выговор. Сказали в министерстве: у тебя округ близко расположен к центральному, заводов много, фабрик, учреждений всяких, а дружинников кот наплакал. У соседей шестьсот лбов, а у тебя едва двести наберется. А?.. Он любит дружинников?.. Да если мы им по сотне долларов в месяц дадим, у нас много будет. Пятьсот, семьсот! Мы всем округам нос утрем. А?.. Что же ты молчишь?.. Собери активистов, скажи: денег дадим. И будет семьсот, восемьсот. Больше будет! Как мы сделаем, так и будет. Ты Автандилу не говори. Не надо, чтобы этот чечен руки возле них грел. Слышишь — не надо!
— Слышу, но, может, он и не чечен?
— А-а... Все они чечены! Улыбается, сладко говорит, а сам за спиной нож держит. Боюсь я его и редко с ним говорю.
— Но зачем же вы держите его на таком важном посту?
— Молодая ты, майор Катя. Большой это недостаток! Он, правда, со временем проходит, но, все равно, большой. Многих вещей понять не можешь. Наивная, как моя дочка Настя.
— Настя? Зачем же вы ее так назвали — Настя. Это имя русское.
— У нее мать русская! Галина Андреевна. Костромская, северная красавица. Не такая яркая, как ты — ты очень яркая. Глаза могут лопнуть, когда на тебя смотришь. Но и она... Ты же ее видела. Красивая женщина?
— Очень. Я даже подумала: как она за вас вышла?
— Что-о!.. Ты, майор, говори, да не заговаривайся. А чем я плох?.. Я был в Одессе, и там в нашей еврейской семье встретил девушек. Они долго смотрели на меня, потом сказали: «Ты такой умный, и уже генерал, а женился на русской. Зачем?.. Ну, ладно, я далеко отошел от нашей темы...
Он подался к майору через стол и тихо, словно кого опасаясь, спросил:
— Зачем крекеру дружинники?
— Какому крекеру?
— А-а!.. Крекеру-штрекеру. Вся пря! Ну, как там его?.. Не могу запомнить.
— Хакеру.
— Черт с ним, хакером! Зачем ему понадобились дружинники? Он что — дивизию хочет сколотить? Правительство свергнуть?..
— Он Ельцина не любил, а новому президенту пока верит. И милиция ему по душе, потому как покой его бережет. А еще он Бога боится. Молится утром и вечером. Оттого добро хочет делать людям. Разговорился с каким-то дружинником, а тот безработный. И семья пять человек. Хакер наш вынул из кармана тысячу долларов и сказал: «На тебе, друг, да только не пей и не кури. Нам,— говорит,— русским людям, сейчас нельзя ни пить, ни курить. Россию защищать надо».