Бланш проглотила подступивший к горлу комок и, опустившись на колени возле койки, спросила:
– Принести тебе чего-нибудь?
– Принести мне? – Карие глазки Мэтью сначала расширились от удивления, потом сузились и вовсе закрылись, словно от боли. О, он ни за что не упустит такую возможность! – Ну… если бы я мог поесть похлебки из моллюсков, которую так замечательно готовит Вертляк… Моллюски обладают целебной силой.
– Хорошо, я посмотрю, что смогу сделать, – проговорила она дрожащим голосом.
Мэтью опять застонал, и Бланш неожиданно для себя выпалила:
– Я принесу тебе похлебку, обещаю.
Дотронувшись до его руки, она встала. Пораженный столь нежным прикосновением, Мэтью даже забыл для пущей убедительности еще раз поморщиться от боли. Но едва Бланш скрылась за тюками и ящиками, на лице Мэтью появилась плутовская улыбка.
Бланш в нерешительности стояла перед лестницей, ведущей в ад, где властвовал Вертляк. Глубоко вздохнув, она попыталась собрать в кулак всю свою смелость. Старому Мэтью нужна похлебка из моллюсков, убеждала себя Бланш, и она обещала ее добыть. Она должна хоть как-то облегчить участь пострадавшего из-за нее пирата. Только сейчас Бланш осознала, во что ввязалась. У нее еще были свежи воспоминания о первом посещении камбуза.
Вот и огромные мясные туши, подвешенные на крюках. Через несколько шагов Бланш заметила стоящего к ней спиной среди кухонной утвари тощего темноволосого человека в поварском колпаке и фартуке. Она откашлялась. Человек резко повернулся, и Бланш молниеносно бросилась вправо, на мешок с какими-то овощами. В то же мгновение что-то пролетело над ней и шумно ударилось о стену.
– Non! Je vous prie… arrete![4]
Поскольку Вертляк, а это был именно он, все еще не пустил в ход огромный кухонный нож, Бланш по-французски произнесла:
– Если вы не возражаете, я лучше приму смерть стоя.
Конечно, говорила она ужасно, но эффект оказался поистине потрясающим. Изумленный француз отступил на шаг и дал ей возможность подняться. Гнев все еще клокотал в нем, поэтому кок обрушил на Бланш поток таких грязных ругательств, которые она едва могла перевести в силу своего порядочного воспитания. Девушка лишь поняла, что он оскорблен вторжением в его царство. Выпустив пар, повар потребовал, чтобы она объяснила цель своего визита.
Бланш упрекнула повара в том, что он швыряет ножи в леди, которая пришла похвалить его мастерство и попросить об одолжении. Он ведет себя как настоящий дикарь, добавила она, ничуть не лучше всех тех, кого ему приходится кормить.
– Mam'selle!
Вертляк схватил Бланш за руку. На его худом лице отразилось умиление.
– Где вы научились говорить на моем прелестном языке?
Бланш удивленно заморгала. Оказывается, она разговаривала по-французски…
– У меня… был учитель, – объяснила Бланш.
– Здесь никто не говорит на моем языке, никто, кроме Уила! Скажите что-нибудь еще, – попросил Вертляк неожиданно тоскливым голосом.
Бланш поняла, что между ними установилось взаимопонимание. Она дипломатично начала с похвал, а затем плавно перешла к основной цели своего визита. Победа! Гюи (кок ненавидел кличку Вертляк) согласился приготовить похлебку из моллюсков!
– О спасибо, Гюи, – Бланш восторженно приложила ладони к сердцу.
В ответ француз расплылся в улыбке и поцеловал Бланш руку.
После полудня «Фаст» бросил якорь в небольшой уютной бухточке. Часть команды тут же отправилась на берег, чтобы пополнить запасы продовольствия, а остальные принялись «вылизывать» и без того сверкающий чистотой корабль.
Бланш в это время стирала в каюте свою нижнюю юбку. Подняв голову, чтобы откинуть со лба непослушную прядь волос, она увидела в окне лицо с расплющенным о стекло носом. Крайне рассерженная этим, Бланш огляделась в поисках какой-нибудь тряпки, чтобы завесить окно. Ее взгляд упал на сундук Уила. Правда, она поклялась больше не прикасаться к его вещам, разве что в крайнем случае, но, заметив в окне очередную любопытную физиономию, поняла, что такой момент настал.
Бланш открыла сундук и на секунду замерла, восхищенная обилием всевозможных изысканных платьев и тканей. Она выбрала отрез полупрозрачного шелка с великолепной нежной расцветкой, решив, что именно это ей и нужно: ткань будет пропускать свет, но закроет доступ любопытным взорам.
Поразмыслив, Бланш решила выстирать нижнюю батистовую сорочку. Теперь ее платье было надето прямо на голое тело. Еще никогда она не чувствовала себя такой обнаженной! За этим занятием несколько минут спустя и застал ее Уил.
– Чем, черт возьми, ты занимаешься?
Бланш тут же вскочила на ноги, одернула юбку и скрестила на груди руки.
Только теперь Уил заметил висящее на веревке белье. Глаза его вспыхнули негодованием: один конец веревки был привязан к стулу из бивней слона. Это же трофей!
– А это?! – Уил ткнул рукой в сторону окна.
– Мне понадобилось постирать свою одежду, – оправдывалась Бланш. – Таким образом, я решила оградить себя от любопытных взглядов твоей команды.
– Не удивительно! Судя по тому, как ты одета, вернее полураздета, им есть на что посмотреть, – подойдя ближе, проговорил Уил. – Ты выставила себя напоказ, словно бесстыдная девка.
Он схватил ее за плечи, охваченный внутренним жаром.
– Нет, я вовсе не была раздета! – Бланш оттолкнула его от себя, зная, что если он поцелует ее, она ответит на этот поцелуй. – Пожалуйста, не прикасайся ко мне. Ты не имеешь права…
Господи, его губы так близко, а ей так хочется, чтобы Уил ее поцеловал! Бланш хотелось, чтобы Уил обнял, поцеловал ее, заставил забыть, что похитил для другого мужчины.
«Не имеешь права. У тебя нет прав…» Как все это знакомо, как напоминает другую женщину, когда-то близкую сердцу Уила! Она отдалась ему, проводила с ним жаркие ночи, а когда он пожелал дать ей свое имя и навсегда привязать к себе, вдруг заявила, что у него нет на это никакого права. Уил настаивал, тогда она изменила ему с другим. Ее вероломство и жестокость навсегда отвратили Уила от дам из высшего общества. Даже сейчас, спустя шесть лет, слова «не имеешь права» продолжали эхом отдаваться в его душе.
Бланш почувствовала глубокое разочарование, когда Уил убрал руки и отошел вглубь каюты.
– Чего ты добиваешься?
– Я просто решила постирать свою одежду. Что в этом плохого?
Уил подскочил к девушке и схватил ее покрасневшую от воды руку. Его почему-то ужасно волновало, что руки Бланш не такие нежные, как все остальное, к чему он уже успел прикоснуться.
– Ты собираешься пожаловаться на плохое обращение? Якобы тебя заставляли работать, да?
– Нет, я… я просто хотела чем-нибудь заняться. Я не привыкла сидеть без дела, – выдавила Бланш, пораженная внезапной сменой его настроения. – Мне необходимо было постирать кое-что из вещей, и я захотела укрыться от посторонних глаз. А это не так-то просто на твоем корабле, Уил Мидл.
Имя, невольно сорвавшееся с ее губ, поразило их обоих. У Уила сладко заныло в груди, а Бланш вся сжалась, словно допустила непростительный промах. В том, что она назвала Уила по имени в его присутствии, заключалась какая-то интимность.
Уил отступил на шаг, пожирая Бланш глазами. Что, черт возьми, происходит?! Вот она стоит перед ним, едва прикрытая каким-то нелепым платьем, и больше напоминает служанку, чем избалованную даму из высшего общества. Да ни одна знатная леди не будет сама стирать свою одежду! Уил метнул быстрый взгляд на незамысловатое нижнее белье и чулки Бланш, потом обратил внимание на грубые руки девушки. Ни одна дама из высшего общества не поднимет ничего, тяжелее иглы. Господи, что же у Бланш за отец, если позволяет ей работать и заниматься делами в конторе?
– Мне нужно во что-то переодеться, – прервала Бланш его мысли, покраснев при этом до корней волос.