Выбрать главу

Когда после пятиминутной задержки, в ходе которой солдаты отбивали у болельщиков то, что когда-то было нападающим Хуаном Обермюллером, и уносили в госпиталь, игра возобновилась. На табло горели цифры "2:0" в пользу Аргентины.

До конца первого тайма оставалось несколько минут, и стадион угрюмо шумел, не в силах придумать, чем бы взять этих аргентинцев. И вдруг откуда-то издалека донесся крик: - Плюш-кин... Плюш-кин... Плюш-кин... Плюш-кин! ПЛЮШ-КИН!

Стадион скандировал это слово, как будто кричал: "Ура!"

- Что это? - спросила Кора у толстого соседа. Тот не услышал.

- Кто это? - спросила Кора у Милодара. - Ах, отстань, - ответил комиссар. - Ничего не выйдет!

Тут прозвучал свисток судьи, и команды, провожаемые воем и ревом публики, спрятались в подземных туннелях зализывать раны и планировать новые атаки. - Пойдем в буфет, - предложил Коре комиссар. Она сначала хотела отказаться - такое состояние ста тысяч человек ее удручало и вызывало дурноту, но Милодару почему-то нужно было, чтобы Кора испытала полный набор мужских удовольствий. Так что Кора, чтобы не спорить с начальством, пошла с ним под трибуны, где было шумно, накурено, воняло перегаром, валялись банки из-под пива и бутылки из-под "Смирновской" водки, где мрачно шумели рассерженные болельщики, словно пчелиный рой, готовый кинуться на прохожего, который случайно задавил его матку.

Коре показались невкусными и пресными бутерброды, которые добыл для нее Милодар, и пиво, принесенное кришнаитом, который на правах старого знакомого .увязался за ними.

- Кто такой Плюшкин? - спросила Кора, чтобы поддержать светскую беседу.

- Ничего не выйдет, - сказал кришнаит и сунул Коре в карман листок со своим телефоном.

Но комиссара такие дешевые трюки не смущали, он вытащил листок из кармана и проглотил его, не разжевывая.

- Плюшкин, - сказал он, - выведен из состава команды еще до начала первенства мира. И за дело. - За какое? - осторожно спросила Кора. - Это был неплохой нападающий... - Отличный нападающий, - добавил кришнаит. Но он нарушил режим, - сказал Милодар. - Вообще-то все нарушают режим. Кришнаит вытащил из кармана блокнот и написал на листке свой телефон. - Но тут дело было в принципе.

- Вот именно что в принципе, - согласился Милодар и отнял блокнот у кришнаита. - Плюшкин набрал лишний вес. - Ну и что? - не поняла Кора.

- Ему было сказано - не набирай лишний вес. А он набрал.

- И что же в том криминального? - Даже президент издал указ, чтобы Плюшкин сбросил лишний вес.

- А он не сбросил, - сказал кришнаит. Писать ему было больше не на чем, и он показывал номер на пальцах. - Он добавлял еще и еще. - И стал плохо играть в футбол? - Никто не знает, - ответил Милодар. - Он же не был допущен. - Но почему?

- Потому что это было сделано по аморальной причине, - сказал кришнаит. - Он плотски влюбился в одну женщину. А та сказала ему, что хочет, чтобы он стал толстым и красивым. Несмотря на то что руководство команды и государства требовало от Плюшкина спортивной формы и подтянутой фигуры, он начал бессовестно жрать, нарушать режим... - А она? - спросила Кора. - Кто она? - не поняли мужчины. - Женщина. Она полюбила его? - Об этом ничего не известно, - сухо ответил Милодар, словно Кора допустила бестактность.

- Нет, - печально сказал кришнаит. - Она заявила, что толщина портит мужчину. Она не может любить человека, который ради развращающей женской любви мог пойти на нарушение спортивного режима, на предательство интересов команды и спорта в целом. Она ушла от него к председателю акционерного общества "Большой честный спорт". - А он? - спросила Кора, пожалев футболиста. - А он, говорят, играет в дворовой команде. - За этим скрывались большие интересы монополий, - заметил Милодар, - молодому человеку они непонятны.

- И не хочу понимать, - ответил с достоинством кришнаит. - Я сторонник духовной любви, чистой от плотских утех. Вы меня понимаете? - Он обратил страстный и двусмысленный взор на Кору, будто предлагал ей не верить его словам.

Тут по переходам и подземным помещениям разнеслись звонки и свистки, и зрители, доедая бутерброды и допивая пиво, поспешили обратно на трибуны.

Второй тайм начался бурными атаками российской команды. Казалось, гол назревал, он, как говорят комментаторы, витал в воздухе. Но никак не мог довитать до ворот противника. Аргентинцы (их число поубавилось, так как уже трех или четырех игроков вывели из строя наши защитники, а резерв замен аргентинцы уже исчерпали) продолжали нагло обороняться, а их вратарь брал мячи, что неслись в дальние от него углы. По трибунам, как электрический разряд, пронесся слух о том, что президент обещал автору каждого русского гола по "мерседесу-лада", но это лишь прибавило суматохи на поле и шума на трибунах.

А когда вовсе не удавшийся ростом и неприятный на вид, почти чернокожий Каравелло, таща на плечах и спине четырех наших славных защитников, умудрился забить нам третий мяч, а подлые тринидадцы его посмели засчитать, тяжелая тишина овладела стадионом. Медленно поднялся и направился к выходу президент России, потянулись к другим выходам наиболее неуверенные в себе и слабонервные зрители.

Но основная масса болельщиков будто проснулась, будто очнулась от шока и начала скандировать все громче и увереннее:

- Плюш-кин! Плюш-кин! Плюш-кин! По стадиону, перекрывая гул голосов, разнесся механический голос из мощных динамиков:

- Уважаемые гости стадиона "Уэмбли"! Сообщаем вам, что нападающий Плюшкин дисквалифицирован Федерацией за нарушение режима и антипатриотическое поведение. - Плюш-кин! Плюш-кин!

Игра остановилась. Все наши футболисты, не глядя на мяч, присоединились к реву толпы: - Плюш-кин! Плюш-кин!

Аргентинцы, как настоящие спортсмены, к тому же уверенные в своей победе, также остановились и стали кричать: - Плющ-кин! Плюшь-кин!

Даже проклятые тринидадские судьи, поддавшись народному мнению, кричали: - Плю-ши-ки! Плю-ши-ки!

- Нет, - произнес тогда сосед Коры справа, стягивая с головы наушники. - Когда меня гнали из команды, так никто и слова в мою защиту не сказал.

Он снял темные очки и положил их в верхний карман пиджака.

- А теперь им, видите ли, понадобились мои ноги? Разве я не прав?

- Вы совершенно правы, Плюшкин, - ответила Кора симпатичному толстяку. - И мне очень грустно, что ваша преданность, верность и честность не нашли должной оценки. Но если вы свободны завтра вечером, я могу пригласить вас поужинать со мной.

Милодар так громко заскрипел зубами, что многие подумали, что падает осветительная вышка. Кришнаит тоже услышал и зарыдал.

- Спасибо, дорогая девушка, - сказал футболист, - но, к сожалению, я до сих пор верен этой паршивой суке, то есть Тамарке. Но как вы думаете, стоит ли мне идти на поле?

Тут вновь включились динамики. На этот раз в них звучал женский грубоватый голос:

- Слушай, Слава Плюшкин, говорит Тамара. Я тебе все простила. Если ты выйдешь на поле, то я вернусь к тебе. - Ууууууу! - зарычал стадион. Рычал он со сложными, смешанными чувствами. С одной стороны, он презирал Тамарку, которая предала такого героя, с другой - надеялся на то, что призыв возымеет свое действие.

- Обманет, - сказал Милодар. - Я слышу рядом с ней мужское дыхание.

- Знаю, - печально ответил Плюшкин. - Но не могу сопротивляться.

Он поднялся, и в первое мгновение никто на стадионе не узнал его.

Прежде чем пойти вниз, Плюшкин прошептал Коре: - Я уже сбросил шесть килограмм. Он пожал ей руку своей сильной, мягкой рукой и пошел не спеша вниз, на футбольное поле.

А навстречу ему уже бежали костюмеры и ассистенты с российской формой.

Стадион узнал своего бывшего кумира. Болельщики выли, как волки в лесу. Аргентинцы растерялись и уже пожалели о своих рыцарских словах и жестах. Они побежали к тринидадскому судье, показывая на часы и торопя его продолжить встречу. А тем временем руководство аргентинцев уже толпилось у ложи комиссара, доказывая, что Плюшкин на игру не заявлен. Неизвестно, как дальше проходили переговоры, но через минуту Плюшкин, переваливаясь, выкатился на поле.