– Обстоятельства.
– А чем занимались раньше?
Хантер снова посмотрел на меня: его глаза были очень темными, почти черными.
– Вы задаете слишком много вопросов.
Я покраснела, опасаясь, что перешла некую черту.
– Извините.
– Все в порядке. Но это длинная история.
Я хотела сказать, что с удовольствием ее послушаю, но Хантер замолчал, и я тоже.
Мы больше не разговаривали, пока автомобиль не остановился у дома, где я теперь жила.
– Спасибо, – сказала я.
– Подождите здесь минутку. – Хантер вышел из машины.
Я смотрела, как он направляется в ближайший супермаркет. Неужели действительно пошел за покупками? Я сидела и думала о том, как мне повезло: я нашла однокомнатную квартиру недалеко от Кэролайн.
Вернулся он с пакетом для заморозки.
– Лед, – объяснил Хантер, открывая мою дверцу.
– Спасибо, – с благодарностью сказала я и принялась рыться в сумочке в поисках кошелька. – Давайте я…
– Вот уж точно нет.
Он помог мне выбраться и настоял, что проводит до лифта.
– Какой этаж? – спросил Хантер.
– Третий.
В тесном пространстве казалось, что он слишком близко, такой высокий, пахнувший терпким лосьоном после бритья. Когда мы поднялись на третий этаж, я вздохнула почти с облегчением.
Хантер дождался, пока я отопру дверь.
– Берегите себя, – сказал он, когда я проковыляла к себе в квартирку.
– Да, спасибо.
Я закрыла дверь, взяла чистое полотенце из ящика в маленькой кухоньке. Затем, сжимая пакет со льдом, переместилась на диван и улеглась, думая об одном: стоило позволить сбить себя самокатом, чтобы побыть с Хантером.
21
Настоящее
Пора. По крайней мере, я так думаю. Похититель скоро придет. Сегодня я сбегу. Вчера вечером, когда он явился с подносом, я притворилась спящей, спряталась под пледом. Чтобы план сработал, нужно, чтобы он хотя бы раз увидел меня в таком положении.
И вот я похлопываю по пледу, укладывая его вдоль матраса и старательно придавая ему во тьме форму человеческого тела. Сложно сказать, получилась ли у меня реалистичная фигура, но похититель, идя через комнату, должен верить, что под покрывалом лежу я. Если – или когда – он поймет, что меня там нет, я уже убегу.
Подхожу к двери и становлюсь за ней. Нащупываю петли. Нужно встать подальше. Если я окажусь слишком близко, створка заденет меня, когда тюремщик войдет. Если слишком далеко, он меня увидит. Выбираю место, прижимаюсь к стене и думаю о девятой линии, которую начертила вчера в туалете. Надеюсь, сегодня ничего выцарапывать не придется.
Ожидание невыносимо. Даже если удастся выбраться из комнаты, все зависит от человека, которого я когда-то считала Карлом: он не должен заметить ничего необычного, пока я не сбегу. Если он в подвале с Недом, то, возможно, услышит моего похитителя, зовущего на помощь, и поднимется по лестнице, прежде чем я успею уйти далеко. Но сейчас об этом уже поздно беспокоиться. Ключ поворачивается в замке, тюремщик здесь.
Меня обдает потоком воздуха, я поднимаю руку, створка касается моей ладони: дверь открыта. Чувствую, как входит похититель, шагает вперед. Пора!
Хватаюсь за край двери, проскальзываю мимо него, тяну за собой створку, нащупываю ключ – он там. От облегчения все тело охватывает слабость. Дрожа, закрываю дверь, поворачиваю ключ, слышу щелчок, готовлюсь услышать гневный вопль. Но ничего не происходит, и на миг тишина меня смущает. Почему он не протестует? Он уже понял, что я сделала. Поборов страх, заставляю себя шевелиться.
Осторожно пробираюсь по темному коридору, ощупывая пальцами стену, часто и прерывисто дышу. Доносится звук – это дребезжит дверная ручка. Я напрягаюсь, ожидая крика. Но его нет.
Ускоряю шаг, и дальше на стене нахожу дверной косяк. Я шагаю вперед и встаю к двери лицом, исследую поверхность руками. Две створки, двойные двери, которые в моем воображении ведут в огромную комнату, какую-нибудь гостиную. Веду руками вниз, нахожу две ручки рядом друг с другом. Пробую обе, но двери заперты, и я, не желая терять время, продолжаю путь.
Продвигаясь дальше по коридору, вдруг замечаю тонкую полоску света на уровне пола. Сердце подпрыгивает в груди: должно быть, свет идет из-под двери, а за ней – комната, комната, где есть свет, а значит, есть и окно.
Иду на свет, подхожу к двери, отыскиваю ручку. Та поворачивается, и я толкаю створку. Свет – яркий, белый, искусственный – ослепляет меня. Опускаю голову, зажмуриваюсь, теряю драгоценное время. Но я не в состоянии открыть глаза, боль слишком сильна.
Заслоняю лицо ладонями, будто щитом, чуть-чуть приоткрываю веки, немного развожу пальцы, – и вижу стол, а за ним холодильник. Это кухня. Раздвигаю пальцы чуть шире; справа от холодильника – стеклянные двери; быстро иду к ним, все еще прикрывая глаза руками. Натыкаюсь на стул, обхожу его…