Поднявшись на ноги, становлюсь спиной к двери, осторожно, с вытянутыми руками, иду вдоль половиц по прямой линии и считаю шаги. Семь небольших шагов – и я касаюсь чего-то деревянного. Еще три – и я у цели. Опустив руку, нащупываю ручку. Все как я и думала: дверь туалета прямо напротив входа. Довольная открытием, опускаюсь на колени и принимаюсь ползать взад-вперед, проверяя нет ли там чего-нибудь еще. Кроме матраса – ничего.
Я вымоталась. Подползаю к матрасу, опускаю его на пол и сажусь. Спустя секунду смотрю в направлении двери – ее не видно, но я знаю, где она. Думаю о матрасе, о том, как он лежит, а потом – о двери. Когда я стояла к ней лицом, ручка была слева, а значит – извне – створка тоже открывается налево. Впервые что-то обретает смысл: матрас разместили справа, и когда дверь откроется, я буду прямо у них перед глазами, как поджидающая в капкане добыча.
Встаю, хватаю матрас и тащу его мимо двери туалета в противоположную сторону и кладу у стены. Теперь любому, кто сюда войдет и захочет до меня добраться, придется обогнуть створку и пересечь комнату.
Сажусь, обхватываю руками колени и делаю единственное, что могу. Жду.
5
Прошлое
Я медленно потягивала кофе, надеясь, что он успокоит резь в животе – от голода. В кафе я торчала уже час, но снаружи было так холодно, и уходить не хотелось. Бесплатную добавку напитка можно брать сколько влезет, пока не попросят оплатить новый стакан или проваливать. До сих пор меня никто не потревожил.
Я жила в Лондоне уже семь месяцев, и еще пару недель назад все шло неплохо. Я нашла работу в ресторане и поначалу останавливалась в хостелах для молодежи. Однако жить в каждом можно было не больше двух недель, и приходилось постоянно переезжать. Перебираясь из одной гостиницы в другую, я оказывалась все дальше от работы. Транспорт стал обходиться ужасно дорого, но одна из официанток из моего ресторана, которая с трудом оплачивала съемное жилье, предложила спать у нее на полу за десять фунтов за ночь. Наконец можно было начать откладывать на колледж.
Через три недели меня вызвал менеджер «Л’Эскарго» и объяснил, что рождественский сезон закончился, посетителей мало и платить мне нечем. «Но зарплата всего пять фунтов в час!» – хотела закричать я, однако не стала: вдруг он когда-нибудь снова меня наймет. Я попыталась устроиться куда-то еще, но никто не хотел набирать персонал до весны – еще целых три месяца.
Деньги, которые я скопила, почти закончились. Неделю назад пришлось съехать из квартиры, потому что мне не хватало даже на матрас на полу, и с тех пор я спала на улице. В первую ночь пристроилась возле стайки молодняка и все прошло отлично; кончилось тем, что они позвали меня к себе. Оказалось, ребята приехали в Лондон на рок-концерт и опоздали на последний поезд домой.
Дальше все стало куда хуже. Прошлой ночью я приютилась на скамейке, подсунув пожитки под себя. Несколько раз ко мне приставали, а потом пришлось драться с еще одним бездомным, который пытался то ли сбросить меня со скамейки, то ли обокрасть, кто его разберет. Из-за холода я всю ночь дрожала.
Снова ночевать на улице я боялась – и к тому же тогда нужно покупать спальный мешок, то есть потратить ту небольшую сумму, что еще осталась. В городе были ночлежки для бездомных, но совесть меня туда не пускала, ведь в поясной сумке еще было припрятано сто фунтов. Но, возможно, придется.
Я снова пригубила кофе. В помещении было тепло и уютно, и на миг я даже прикрыла глаза.
Меня разбудила открывшаяся дверь, я поморгала и увидела, что вошли две женщины. Одна – высокая и красивая, с выбеленными волосами, длинными руками и ногами и безупречной кожей. Ее черное пальто с поясом на талии, красные ботильоны и сумочка в тон выглядели очень дорого. Другая – невысокая, симпатичная и темноволосая – была в бежевом плаще; когда незнакомки сбросили на пустой стул свою верхнюю одежду, я увидела, что у плаща подкладка из искусственного меха. Вот бы мне такой… На незнакомке был темно-синий деловой костюм, под ним белая шелковая рубашка, и я в своих джинсах и свитере почувствовала себя совсем убогой.
Я завороженно наблюдала, как официантка приняла у них заказ и вернулась с кофе и пирожными. Взгляд тут же упал на черничные маффины. Блондинка уминала свой, отламывая нежными пальчиками маленькие кусочки и засовывая их в рот. Ее подруга отодвинула тарелку и оставила маффин нетронутым.
Непонятно было, о чем они беседуют, но внезапно глаза брюнетки наполнились слезами. Она слушала, что говорит ей подруга, кивала в такт словам и пыталась сморгнуть слезы. Прошла еще пара минут. Блондинка бросила короткий взгляд на часы, слишком большие для такого хрупкого запястья, потянулась через стол, опустила руку с наманикюренными пальцами на руку подруги и поднялась, чтобы уйти.