Диксон на мгновение умолк.
— Ну, да повсюду, — наконец, ответил он.
— Нет, — сказал Мак. — Не где угодно. Подумайте о Линда Виста. Что-то заброшенное, уединенное, где никто не побеспокоит.
— Точно, — сказал сержант. Мак буквально слышал, как крутятся шестеренки в его голове. — Тогда тюрьма в Линкольн Хайтс. Там снимали «Секреты Лос-Анджелеса» и…
— Где это?
— Знаете что, — произнес сержант, начиная заражаться энтузиазмом Мака. — Это не так далеко от Линда Виста и университета Южной Калифорнии!
— Сбросьте мне адрес в сообщении, — сказал Мак, направляясь к двери. — Я в центре города. Здесь недалеко.
— Я пошлю подкрепление, — закричал Диксон. — Не выезжайте без подкрепления!
— Пришлите мне гребаный адрес! — приказал Мак, распахивая дверь и сбрасывая вызов.
Теперь его очередь преследовать жертву.
***
Прентисс поднял нож и ощутил знакомое возбуждение, когда глаза Изабель широко распахнулись.
— Я могу прочесть тебя, — закричала она. — Я могу почувствовать твою боль, — Прентисс уже начинал опускать лезвие, когда эти слова уложились в голове. Буквально в дюйме от ее колена нож резко остановился. — Разве ты не хочешь, чтобы кто-то тебя понял? — произнесла она дрожащим голосом. Он уставился на нее, стискивая челюсти. — Твою боль, — повторила она. — Безграничную боль. Разве не этого ты хочешь?
Его боль действительно была безграничной. Весь день. Каждый день. Никто не знал. Никто даже не подозревал. Он посмотрел на заплаканное лицо Изабель. Но она может это почувствовать. Она узнает!
Прентисс посмотрел на опущенный нож в своей руке. Ему необязательно отказываться от этого — можно просто отложить. Все тело Изабель дрожало, ее страх был настолько осязаем, что он его практически чувствовал. Он совершил фальшивый взмах ножом, смакуя ее резкий вскрик и то, как она дернулась на стуле.
Да. Возможно, ему не нужно торопиться с этим.
Он медленно сложил нож, хотя его сердце заколотилось в бешеном ритме.
Это убийство стало абсолютно уникальным.
Глава 10
Все в этом месте было идеальным, подумал Мак. Вплоть до поддельного автомобиля на парковке. Белый Форд Краун Виктория с добавленным бампером-«толкачом» и несколькими антеннами. Но регистрационный номер остался неверным. У него были штатские номера.
На это ушло всего двадцать минут, и если не считать Краун Вика, огромная парковка была пустой. Мак подъехал как можно ближе к зданию, припарковался и выскочил из машины. Он вытащил свой глок из кобуры и побежал.
***
Изабель не могла сдержать дрожь. Наручники постоянно дребезжали. Хамелеон медленно описывал круги вокруг нее. Хоть он и убрал нож, ужас Изабель только возрастал. Руки оставались связанными сзади, и она никак не могла узнать, когда он ее коснется. Он двигался бесшумно, не торопясь, и чем дольше он медлил, тем сильнее становился омывавший ее страх. Кислотный привкус подбирался к горлу, и Изабель попыталась сглотнуть, чтобы ее не стошнило, но ее рот абсолютно…
Внезапно она ощутила давление на левую ладонь, и видение началось. Изабель видела себя, кричащую и извивающуюся на металлической койке. Ее разум отгородился от этого ужаса, но внезапно вмешалось другое удовольствие — наслаждение. Жестокая радость ворвалась в нее, и она знала, что Прентисс — таково его настоящее имя — действительно наслаждался созерцанием ее страданий. Образы удалялись в прошлое: ее тело в багажнике, проверка грима в зеркале, она с Маком в лифте, покупка фальшивого пистолета, шопинг в магазине для взрослых, покупка наручников, и потом Анджела. Изабель резко втянула воздух, когда Анджела умерла.
Прентисс был разочарован, потому что страдания закончились.
Анджела, подумала Изабель. По крайней мере, для нее все закончилось.
Внезапно Прентисс оказался на песке, глядя на колесо обозрения. Анджела визжала, когда в ее руку вжимался стетоскоп, и рука Изабель дернулась в ответ. Образы замелькали быстрее. Теперь это была Эсме, едва остававшаяся в сознании, когда кончик лезвия прижался к ее коже. Безграничная радость, переполнявшая Прентисса. Была и другая жертва, в темной ванной комнате. Она кричала. Ее крик эхом отражался от кафеля и стекла. Горло Изабель горело от довольных криков Прентисса. Одна жертва за другой, их боль, его эйфория, пока комната вокруг Изабель не закружилась. И тогда появилась она — мать Прентисса.