На полке над одеждой лежало несколько сумок, серая фетровая шляпа, соломенная шляпка от солнца и рулоны оберточной бумаги. Обычный набор предметов, которые редко используются и так же редко приносят пользу. Мак присел, чтобы посмотреть, что находится рядом с обувью — обувная коробка с пометкой «фото».
Вот это уже ближе к делу.
С самого начала Мак заметил, что Изабель не развешивала фотографии по квартире. Он снял крышку и положил ее на пол. Бумажные пакеты с фотографиями и негативами были неровно сложены в две стопки. Он открыл один из пакетов сверху и быстро просмотрел содержимое. С легким уколом вины Мак пролистал фотографии какого-то мужчины, позировавшего у перил на фоне знака Голливуд. Мак задержался на кадре, где Изабель и этот мужчина были вместе — их головы прижимались друг к другу, они улыбались и фотографировали сами себя. Темноволосый и синеглазый, он не настолько походил на Мака, как Изабель походила на Линн, но определенное сходство имелось.
Мак невольно улыбнулся, глядя на счастливое лицо Изабель. Он перевернул фотографию. Она была напечатана почти три года назад. Мак убрал ее обратно и открыл следующий пакет. Серии фотографий с дней рождения с друзьями, визитов в ресторан, Диснейленд, и время от времени там промелькивал мужчина из первой стопки. Но отложив эту стопку в сторону, Мак проигнорировал все фото из второй стопки и перешел сразу к дну стопки — месту, где обычно находились самые важные фотографии.
Открыв пожелтевшую картонную папку, Мак осознал, что смотрит на семейные фотографии. Изабель — еще маленькая девочка с мужчиной, который, должно быть, был ее отцом, стояла перед ступенями, ведущими к многоквартирному дому. Он держал ее за голую руку, и Мак невольно залюбовался. Но матери не было. Ни сестер, ни братьев. Мак быстро просмотрел остаток фотографий. Старшие классы — без перчаток. Колледж — с перчатками. Молодой человек, который, видимо, был бойфрендом, Изабель смотрела на него, тогда как он сам смотрел в камеру. Из этого состояла большая часть фотографий.
Мак присел на корточки.
Ее мать, должно быть, рано умерла, возможно, в родах, и ее воспитывал отец. Ее экстрасенсорные способности проявились между старшими классами и колледжем. Большая часть фото относилась к периоду до этого. С тех пор, как появилась ее способность читать предметы и людей, у нее было два бойфренда. А за последние три года… ничего. Ни разу за все то время, что Мак знал Изабель, ее телефон не звонил по какому-то поводу, кроме работы, и даже это случалось редко.
Мак убрал фото обратно, выключил свет и перешел к небольшому столу в углу спальни. В среднем ящике лежала чековая книжка — счета за коммунальные услуги, ремонт туфель, аренда. Он достал черный календарь с разворотами по месяцам. В этом месяце было только два визита, один из которых — «Оливос». Должно быть, это Анита, жена Бена — и причина, по которой Мак познакомился с Изабель. Ее ложное признание на телевидении дорого ей обошлось. Мак пролистал вперед и не нашел ничего — а нет, подождите, в октябре, 23-го — одно слово «папа». В последних фото о нем ничего не было. Дата смерти.
Мак пролистал к началу года — больше фамилий клиентов, стоматолог, но никаких имен, никаких друзей. Он положил календарь на место.
Изабель одинока.
Он просмотрел другие ящики и нашел канцелярские принадлежности, а в нижнем ящике лежал большой конверт. Открыв его, Мак вытащил толстый диплом цвета слоновой кости.
— Психология, — вслух прочитал Мак.
Была ли это базовая специальность, которую получали студенты, не выбравшие направление? Каким-то образом Мак почувствовал, что нет. Он покосился обратно на шкаф. Ее экстрасенсорные способности пришли до колледжа. Степень по психологии помогла бы ей работать с клиентами. Или, возможно, являлась частью понимания своего дара.
Мак невольно слегка улыбнулся.
Психология — это хорошо. Это могло помочь.
Он убрал диплом обратно и закрыл ящик. В комоде Мак заглянул в дальний угол ящика с нижним бельем, но ничего не нашел. Но открыв ящик с перчатками, он помедлил. Мак понимал, что она носила разные, но не осознавал, что их было так много. Он взял знакомую ему серую пару мягких перчаток.
Изабель умела выживать. Она не убегала от своего дара. Она убегала от людей.
Мак провел тыльной стороной пальцев по рядам перчаток, слева направо. Она сказала, что прочтение Мака положит конец их отношениям. Он вспомнил выражение ее лица, когда он сказал ей прочесть его — страх. Мак положил льняные перчатки в ряд с остальными.
Она готова была выступить наживкой для поимки серийного убийцы, который упивался пытками. Вопреки тому, что она видела на местах преступлений и считывала с предметов, Изабель была достаточно храброй, чтобы согласиться на план Бена. И все же мысль об окончании их отношений была для нее немыслимой.
Она храбрая, подумал Мак, закрывая ящик. Она умная. И она умеет выживать.
Он посмотрел на свое отражение в зеркале над комодом.
А Хамелеон?
Он думает, что нашел похожую на остальных. Но нет. Изабель — не такая, как они. Она будет бороться за выживание. Ему стоило придерживаться схемы и выбрать более юную жертву. Он не осознавал, что оставил отпечаток пальца, засветился на камерах в госпитале и, скорее всего, на видео из здания ФБР. Но одно не изменилось: его жажда скандальной известности.
Мак застыл на месте, когда очередной кусочек головоломки встал на место.
Скорее всего, не изменилась еще одна деталь. Убийца был Хамелеоном, который использовал костюмы, чтобы слиться с окружением. В здании ФБР выбор сужался всего до нескольких вариантов. Должны иметься магазины костюмов, формы.
Хотя на дворе уже стояла полночь, Мак вытащил телефон и набрал Диксона.
— Держись, Изабель, — пробормотал он. — Держись.
Глава 7
Изабель не спала уже несколько часов к тому времени, когда пришел Хамелеон. Она несколько раз ненадолго задремала, но боль от оков она не могла игнорировать. Однако бодрствование ей помогло. Она заставила свой разум вспомнить все, что Мак когда-либо говорил ей о Хамелеоне.
Но когда он неспешно шел по коридору снаружи, его ботинки отбивали медленный, но ровный ритм, Хамелеон насвистывал. И к шоку Изабель, этот звук мгновенно выбил ее из колеи. Она не узнала небрежный и легкий мотивчик, но мгновенно покрылась потом. Как будто близящаяся боль стала нормальной, ожидаемой и абсолютно рутинной.
Изабель левой рукой стиснула толстую цепь, удерживавшую металлическую койку. Где-то ночью она осознала, что если держаться за эту цепь, то это облегчает натяжение наручников на запястье. Его шаги приближались.
Вся та решительность, которую Изабель выстроила в одиночестве, испарилась.
Веселое посвистывание становилось ближе.
Прекрати, подумала Изабель, зажмуривая глаза. Прекрати этот звук!
Как будто отреагировав на нее, он умолк, и Изабель осознала, что он стоит за дверью камеры.
— Доброе утро, Изабель, — сказал он, широко улыбаясь и открывая скрипящую дверь. Она содрогнулась совершенно против своей воли. — А, вижу, ты уже готова начинать.
Всю ночь во тьме и холоде Изабель думала об этом моменте и о том, что она ему скажет — миллион вариантов. Но сейчас — ничего.
Хамелеон подтащил металлический стул по бетонному полу и сел на него как вчера — задом наперед. Изабель отодвинулась к стене, насколько это вообще было возможно.
Что говорил Мак? Думай, Изабель, думай!
— Кажется, я тебе не говорил, — начал Хамелеон, — какой у тебя изумительный голос.
Она уставилась на него.
Изумительный голос?
— Когда ты кричишь, — добавил он, опуская руку к ремню.
Изабель услышала, как что-то расстегнулось.