Вне всякого сомнения, Орина найдет здесь много друзей и, конечно же, перспективного жениха, когда придет время…
Дейл прекрасно понял суть этого письма.
Тесть вежливо намекал, что свадьба его дочери с американцем была явной ошибкой и он не желал бы подобной судьбы своей внучке.
Неужели по прошествии стольких лет он все еще не может смириться с этим браком, даже несмотря на то что Мюриэл была бесконечно счастлива со своим мужем, который год от года становился все богаче и богаче!
Дейл Вандехольт был не просто умен, он отличался редкой тактичностью, не позволявшей ему прекословить тестю.
Все обдумав, он впервые осмыслил, чем его так притягивала Мюриэл.
Она всего-навсего разительно отличалась от хамоватых американских женщин с прокуренными голосами.
Им не хватало изысканности и, как говаривал граф, «врожденной пластичности», которую можно найти только в Англии.
Собрав в кулак всю свою волю, Дейл отправил Орину к дедушке, поставив, однако, условие, что по крайней мере два месяца в году она будет проводить с ним.
Граф был на седьмом небе.
Он очень тосковал без дочери и в то же время не мог ей простить столь безрассудного замужества, негативно повлиявшего, как ему казалось, на ее положение в обществе.
Он надеялся, что внучка окажется умнее.
А Орине нравилось жить в большом родовом поместье дедушки в Хантингдоншире.
Прекрасный дом с древней историей хранил сокровища, приумножаемые многими поколениями, — они были неотъемлемой частью истории ее семьи.
Орина научилась с благоговением относиться к портретам своих предков, висевшим на стенах.
Художественное чутье подсказывало девочке, что антикварные вещи, которые она собиралась привезти из Нью-Йорка, были бы совсем не к месту в кирпичных стенах этой старинной постройки.
Она вполне адекватно воспринимала мир по обе стороны Атлантики.
Любила суету и шум Нью-Йорка, где отец всегда находил для нее что-нибудь удивительное, но также по душе ей пришлись спокойствие и чинность англичан.
Они были хорошо воспитаны и любезны, и жизнь в Англии текла по строго определенному порядку, неторопливо и сдержанно.
Она наблюдала, как бабушка принимает гостей, и эта церемония напоминала ей сцены из балета.
Она удивленно смотрела на слуг, подающих кушанья.
Они никогда и ни в чем не ошибались, как будто кто-то невидимый диктовал им, что и как надо делать.
Гости тоже вели себя совершенно иначе, нежели развязные американцы.
Там можно было громко переговариваться через стол и болтать друг с другом, энергично жестикулируя и не замечая никого вокруг.
Здесь же беседовали в основном только с соседями по столу, причем тихо, чтобы никого не потревожить.
И Орине это нравилось.
Но американских лошадей отца Орина все же любила больше.
Они были резвее и жизнерадостнее английских.
Она видела разницу в породах и выучке, но не решалась заговорить на эту тему с дедом.
Граф Кинлот был богатым человеком, однако Дейл Вандехольт послал дочь в Англию с огромным банковским счетом, дабы она всегда могла рассчитывать на собственные средства.
Дед настаивал, чтобы свой первый сезон внучка провела в Лондоне, и вскоре она была представлена ко двору своей бабушкой, графиней Кинлот.
И началось!
Орину стали приглашать на все балы и званые вечера, она сидела в королевской ложе во время традиционных королевских гонок, была признана самой красивой дебютанткой.
Но ее успех определялся не одной лишь красотой; легенда о сказочном богатстве ее отца, единственной наследницей которого она являлась, тоже играла немаловажную роль.
В конце июня отец вызвал ее к себе, и Орина отправилась в Америку.
На корабле ее сопровождали телохранители и личная прислуга.
Ей была предоставлена самая комфортабельная каюта.
Дейл встречал Орину в Нью-Йорке, окруженный фотографами и журналистами.
К этому времени он подготовил для дочери торжество, какого еще не знал Нью-Йорк.
В ее честь был дан обед на триста человек, не количество гостей, которые приехали после обеда на бал, не смог бы сосчитать никто.
Каждому гостю в подарок преподносилось золотое украшение с выгравированными на нем инициалами Орины.
На празднике были задействованы целых три оркестра: самый известный и дорогой оркестр Нью-Йорка; цыганский, специально приглашенный из Венгрии; и музыканты, играющие в стиле кантри и прибывшие с собственного ранчо Вандехольта.
Все три ансамбля репетировали в течение года.
Да, этот бал еще долго вспоминали в столице Нового Света.
Ведь там можно было увидеть такие чудеса!
Фонтан исторгал брызги дорогих духов; по озеру, специально созданному в саду, плыли гондолы; полуночный фейерверк взрывал огнями темное небо.
Это было самое фантастическое зрелище в жизни Орины.
От него просто захватывало дух.
В последующие месяцы пребывания в Нью-Йорке она получила больше предложений руки и сердца, чем за предыдущие полгода в Лондоне.
Но вскоре ей это надоело.
— Давай уедем на ранчо, папа, — взмолилась она.
— И оставим всех твоих воздыхателей здесь? — рассмеялся Дейл.
— До чего же они все одинаковые! — с досадой ответила Орина. — В то время как они затаив дыхание смотрят мне в глаза, в уме у них идет подсчет, сколько денег ты заработал в прошлом году и как это повлияет на их семейное благосостояние.
Отец всплеснул руками.
— Ну надо же быть такой циничной в восемнадцать лет! Я не могу в это поверить!
— Я не циничная, — улыбнулась Орина, — я просто такая же практичная, как ты, папа.
Лучше смотреть правде в глаза, чем верить в детские сказки про любовь, не так ли?
К ее удивлению, отец не засмеялся, а серьезно посмотрел на девушку.
— Знаешь, дочка, детские сказки про любовь не всегда являются вымыслом. — Он говорил тихо, глаза его увлажнились. — Когда я встретил твою мать, моя детская мечта сбылась.
— Я знаю это, папа, — так же тихо ответила Орина. — Мама говорила, — что страстно полюбила тебя в тот самый миг, как увидела. Ты покорил ее сердце. — Она сделала плавные движения руками, как бы рисуя сердечко в воздухе. — Но, папа, мне кажется, это никогда не случится со мной.
— Случится, обязательно случится, — заверил ее отец. — Однажды это произойдет с тобой, и я прошу тебя — обещай мне не выходить замуж, пока не убедишься, что действительно любишь этого человека и он любит тебя.
Орина кивнула.
— Я всегда сожалел, — продолжал Дейл, — что ты единственный ребенок в нашей семье, но Бог и так дал мне слишком много, поэтому я не могу просить большего. Однако и ты должна понимать, какая ответственность в связи с этим ложится на твои плечи.
— Я понимаю, — пролепетала Орина.
Дейл пристально посмотрел на нее.
— Если ты это уже поняла, скажи честно, не пугает ли это тебя?
— Конечно, нет! — торопливо ответила девушка.
Больше она ничего не сказала.
Дейл Вандехольт был достаточно деликатен, чтобы не настаивать на продолжении разговора.
Они укатили вдвоем на ранчо, и впервые со дня смерти Мюриэл безутешный вдовец был счастлив.
Они катались на лошадях и допоздна болтали обо всем на свете.
Однажды вечером после ужина Дейл стал рассказывать дочери о планах на будущее, о своем бизнесе, о необходимости приобщать к нему молодых, энергичных людей.
Он верил, что найдутся люди с чувством собственного достоинства и справедливости, присущим ему самому.
Это был очень душевный разговор, который сблизил и подружил их.
Постепенно у Дейла вошло в привычку делиться с Ориной своими планами и секретами.
А она с необычайным интересом и волнением слушала его, изумляясь, какими сетями опутывает ее отец Америку.